Помимо тех, кого Российская Федерация в 1991 году оставила за новыми государственными границами, несколько миллионов русских или русскоязычных граждан бывшего Советского Союза эмигрировали в дальнее зарубежье – в Израиль, Германию, США. Они составляют значительный процент населения еврейского государства, их присутствие заметно в крупных немецких городах, таких как Берлин или Мюнхен, и в некоторых районах США. Эти люди гораздо дальше – не только географически, но и ментально – от России (главным образом потому, что вырвались из «постсоветской орбиты»), но они, тем не менее, сохраняют некоторый интерес к стране, где родились и выросли.

В принципе, все эти разнородные группы населения могут быть объектом и субъектом российской «мягкой силы», если бы существовала какая-то концепция и стратегия формирования и использования такой силы. Задача подобной стратегии заключалась бы не в расширении сферы геополитического влияния Российского государства, тем более приращении его новыми областями, а в увеличении силы международного притяжения России как страны и общества.

Даже несмотря на компрометацию идеи «Русского мира» в ходе украинского кризиса, потеряно далеко не все. Пример Украины демонстрирует значение экономических связей соседних государств с РФ. Русский язык, на котором общается губернатор Одесской области Михаил Саакашвили с местным населением, остается языком межнационального общения во многих странах на западных и южных границах РФ. Россия все еще располагает крупным образовательным и научно-техническим потенциалом. Российская культура – как классическая и «высокая», так и современная, в т. ч. массовая, – обладает притягательной силой.

Все это открывает перед Россией существенные возможности. Евразийская экономическая интеграция с ее общим рынком товаров, капиталов, услуг и рабочей силы может со временем помочь сформировать общее гуманитарное и культурное пространство в «малой Евразии». Трансрегиональные русскоязычные СМИ в России и соседних странах могут создать общее информационное пространство, особенно если реальная степень их свободы повысится. Российские университеты и их филиалы в соседних странах могут помочь формированию элит, дружественно расположенных к России.

Уникальным ресурсом «Русского мира» является российская диаспора – от Прибалтики до Германии и от Израиля до США. Несмотря на то что эти группы не стремятся вернуться на историческую родину и не сплачиваются в пророссийские лобби, поскольку часто критически или даже негативно относятся к внутренней политике российских властей и в принципе ориентированы (за исключением Прибалтики) на ассимиляцию, им не чуждо чувство национальной гордости. Они, например, могут принимать участие в научно-технических и прочих модернизационных и культурно-просветительских проектах, продвигающих Россию в мире.

Итак, Россия, являясь страной периферийной по отношению к Европе и Азии по отдельности, занимает срединное положение на континенте, объединяющем их обеих, – Евразии. Россия – это не столько мост между двумя частями Евразии, сколько потенциальный континентальный интегратор. Корни и центр тяжести России лежат в Европе, но преимущественное направление российского роста в XXI веке – Азия. Такое положение требует активной самостоятельной роли. Интеграция России в наиболее развитую часть мира (Европа, Евро-Атлантика) на данном историческом этапе не состоялась. Не состоялась и интеграция части мира (СНГ) в Большую Россию. Можно с уверенностью сказать, что не удастся и интеграция РФ в китайскую Азию. Россия должна оставаться собою, или ее не будет вовсе.

Глубинной причиной нынешнего кризиса российской внешней политики является проблема суверенитета, т. е. верховной государственной власти, выше которой ничего в мире нет. Суверенитет предполагает полное право на самоуправление без какого-либо вмешательства извне. В ходе украинского кризиса Россия решительно отказалась признать верховенство США в мире и стала вести себя соответственно. В то же время ее собственный евразийский проект натолкнулся на ограничения, налагаемые представлениями ее партнеров – Белоруссии и Казахстана – о собственном суверенитете. Наконец, формальным поводом для антироссийских санкций, введенных странами Запада в 2014 году, стали присоединение Крыма к Российской Федерации и политика Москвы на юго-востоке Украины. Все это делает логичным продолжить рассмотрение проблем российской внешней политики с вопросов суверенитета.

Вековая традиция России – самодержавная, т. е. самостоятельная, независимая от вмешательства и влияния извне. Российское государство сформировалось во второй половине XV века, когда Москва в основном завершила процесс собирания земель Северо-Восточной Руси. Тогда же, в 1480 году, Москва сбросила иго Золотой Орды. С тех пор Россия оставалась независимой не только формально, но и фактически. Предыдущий почти 250-летний период, когда русские княжества входили в состав монгольской империи потомков Чингисхана, остался в народной памяти как пора позора и унижения, которых более допускать нельзя. Краткий период подчинения России Речи Посполитой в 1605–1612 годах вызвал первый мощный национально-освободительный подъем в стране, положивший конец Смутному времени.

После этого русский народ поднимался против иностранных захватчиков в ходе Отечественных войн 1812 и 1941–1945 годов. В обоих случаях иностранцам противостояла не только армия, но народ в целом, который на время забывал внутренние проблемы (крепостное право в начале XIX века, сталинские репрессии в ХХ веке) и объединялся для отпора общему врагу. Угроза внешнего вторжения, порабощения и уничтожения государственности всегда считалась в России самой страшной опасностью. Главное требование советского народа своему правительству после 1945 года заключалось в недопущении впредь внезапного нападения иностранного противника. Ради этого («лишь бы не было войны») люди были готовы мириться с политической несвободой и низким уровнем жизни.

Начиная с XV века Россия традиционно отвергала также внешний сюзеренитет, даже в мягкой форме. Иван III, объединитель страны и первый российский государь (1462–1505), в 1469 году отверг титул короля из рук императора Священной Римской империи. Сам он при этом продолжал именоваться «великим князем и государем всея Руси», но при этом был самодержцем милостью Божией, а не согласно мандату внешнего повелителя. Его внук Иван IV (1533–1584) в 1547 году провозгласил себя царем[77]самостоятельно, а Петру I (1672–1725) императорский титул в 1721 году преподнес российский же Сенат.

Аналогично поступали и русские православные иерархи. Московские епископы отвергли Флорентийскую унию 1439 года, заключенную митрополитом-греком, поскольку она ставила православную церковь в подчиненное положение по отношению к папскому престолу. Позднее Русская церковь провозгласила автокефалию, независимо от Константинополя учредив в 1589 году патриаршество.

Речь шла не только о формальной и фактической самостоятельности, но и о целом идеологическом комплексе, ставившем Россию в уникальное положение. В XVI–XVII веках российское самодержавие вдохновлялось и подкреплялось идеей православного царства: византийские корни, концепция «Москва – Третий Рим». В XIX веке правительство выдвинуло формулы «православие, самодержавие и народность» и «за Веру, Царя и Отечество», в которых символом России являлся православный государь. В ХХ веке Советский Союз был движим коммунистической идеологией и представлением о своей «авангардной роли» в переустройстве жизни всего человечества.