Однако и Тамара Луарсабовна была бойцом опытным и умелым. Не говоря уже про буйный грузинский темперамент.

– Как это зачем приехала? – звонко и весело, как девочка, рассмеялась она в ответ. Судя по дальнейшим звукам, Тамара вскочила с кресла и бросилась ему на шею. – Сандро, чемо дзвирпасо, момехвие![5]

– Даивицке[6], – коротко отказался шеф.

– Ну и ладно, не хочешь – не надо, – неожиданно мирно согласилась Тамара. – Я при-ехала поговорить. Об одном весьма важном деле.

– Хорошо. Но не здесь.

– Уж конечно, не здесь! Идем к тебе в номер.

– Идем.

Ираида Глебовна прижалась к стене.

«А ведь я уже не девочка, – снова пожаловалась она неведомо кому, – и тахикардия у меня, и вообще…» Тем не менее, несмотря на тахикардию, она на цыпочках последовала за шефом и его супругой и убедилась в том, что они вошли в 212-й.

* * *

Презрительно сморщив нос на скромную, по сравнению с президентским номером, обстановку, Тамара скинула с плеч соболя, прилегла на кровать, подперев голову точеной белой рукой в дорогих перстнях и браслетах, вытянула ножки в черных сетчатых чулках, лишь слегка прикрытые кожаной мини-юбкой, и замерла так в обольстительной позе восточной одалиски.

Александр Грубин устроился в кресле напротив, упер локти в подлокотники и скрестил пальцы.

Некоторое время оба молчали.

Грубин смотрел на бывшую жену выжидательно и с любопытством, но без всякого мужского интереса.

– Я все знаю, – прокурорским тоном заявила Тамара.

– Вот и хорошо, что знаешь… – Грубин выпрямился в кресле. – Тамара, мне нужен официальный развод. Назови свои условия.

Она тут же вскочила. Ее агатовые глаза бешено сверкнули на побелевшем лице, руки согнулись в локтях, а пальцы с длинными акриловыми ногтями, наоборот, растопырились, как когти.

Опытный Грубин, готовый ко всему: к бешеной истерике по-грузински, к потоку проклятий по-русски, к попытке вцепиться ему в волосы и расцарапать лицо, – на всякий случай отодвинулся подальше. К его величайшему удивлению, ничего такого не произошло.

Тамара, шумно дыша, вытащила из сумки бутылку «Боржоми» и сделала несколько судорожных глотков прямо из горла. Потом протянула бутылку ему. Грубин машинально отпил тоже.

– Фу, подделка, – поморщилась Тамара. – Сандро, прошу тебя, принеси мне воды из-под крана!

– Почему подделка? Наоборот, очень правильный «Боржоми», как раз такой, как я люблю.

Но, спохватившись, больше спорить не стал. Взял из мини-бара чистый стакан и отправился в ванную.

Тамара, проводив его взглядом, достала из сумки снотворное и торопливо вскрыла упаковку. Три крупные растворимые в воде голубоватые пилюли легли ей на ладонь; помешкав мгновение, она добавила к ним четвертую. Все это опустила в бутылку («Боржоми» тут же вскипел буйной белой пеной), завинтила крышку и хорошенько потрясла.

– Значит, ты уже все для себя решил, – почти спокойно произнесла она, когда Сандро – чемо ламазо, чемо суло![7]– не слишком быстро вернулся из ванной. – Шен могцонс эс гого?[8]

– Ки, могцонс да микварс[9].

– Ну, стало быть, не о чем и говорить, – снова перешла на русский Тамара. – Ты знаешь, я всегда искренне желала тебе счастья…

Грубин смотрел на нее во все глаза, словно не верил, что эти слова произносят именно ее губы.

– За то, чтобы все наши планы сбывались! – Тамара, усмехнувшись, подняла стакан с водой, а Грубину протянула бутылку с «Боржоми».

Грубин достал еще один стакан и налил себе из бутылки. Выпил. Налил еще.

– Ты права, «Боржоми» какой-то странный…

– Тебе кажется. Оттого что ты, как мне говорили, совсем перестал пить вино, у тебя изменился вкус. «Боржоми», конечно, не из Бакуриани, но за неимением лучшего… Выпей до дна, прошу тебя, за твою и за мою новую жизнь!

Серые глаза Сандро несколько затуманились. Тамара пристально следила за ним из-под длинных густых ресниц, украдкой поглядывая и на часы.

– И все же я хотел бы знать… – Но он не договорил. Его рука дрогнула, когда он ставил стакан на журнальный столик. Не удержавшись, он зевнул широко и сладко, как ребенок. Хотел извиниться, но лишь пробормотал что-то неразборчивое. Его веки, затрепетав в последнем мучительном усилии, закрылись, голова откинулась на спинку кресла.

Тамара выждала еще несколько минут и, окончательно убедившись, что он заснул глубоким сном, достала мобильный телефон и набрала номер своего племянника Саши Голубева.

* * *

– Саша, поздравь меня, мы с Сандро решили начать все сначала!

– Поздравляю, – неуверенно отозвался Саша, косясь на безмолвного и недвижимого шефа. – А что с ним?

– Да ничего особенного, случайно выпил мое снотворное… Но это и к лучшему, потому что мы с тобой, Сашенька, сможем подготовить ему сюрприз!

– Сюрприз? Какой сюрприз?

– Мы увезем его отсюда.

– Увезем? Мы?

– Ну да! Я увезу, а ты мне поможешь! Ты же знаешь, у нас в роду принято увозить невест; ну а я… я увезу жениха!

Саша задумался. Он переводил взгляд с безмятежно посапывающего в кресле шефа на напряженно улыбающуюся тетю Тамару. Потом поднял руку и потер скривившийся от мыслительных усилий лоб.

– Но он говорил мне, что собирается жениться снова…

– Саша! – Тетя подошла к нему и взяла за руки. – Мальчик мой, ты же всегда был мне как сын! Неужели ты мне не веришь?

«Ну в конце концов он же не сказал точно, что собирается. Он сказал «все может быть». Может, он уже передумал. Раз тетя говорит, что они решили начать все заново, значит, так оно и есть».

– Прямо как в «Кавказской пленнице»… Значит, мы с вами его похитим. А он потом не будет возражать?

– Да что ты, он будет просто счастлив!

* * *

Уверившись в Сашиной поддержке, Тамара сразу же стала деловитой и собранной.

Послала его за машиной, велев взять шефов «Лексус» (благо, у Саши были ключи), подогнать в ближайшему запасному выходу и немедленно вернуться.

Позвонила Ираиде, распорядилась отпереть запасной выход и лично доставить в 212-й весь ее, Тамарин, багаж. И чтобы никому ни слова!