если бы он действовал один, но помощь Имперского Кулака ему была нужна в качестве отвлечения внимания посторонних, потому приходилось терпеть медлительность перемещений Левиафана по городу и его периодические комментарии, звучавшие, как какой-то заученный текст из тех книжек, что последователи Трупа-На-Троне любят цитировать перед тем, как умереть. Впрочем, внушительные размеры и необычность такой машины на улицах Амброзио всё же перекрывала недостатки, а сам Никар позаимствовал самую обыкновенную грузовую машину, коих на дорогах появилась уйма с отменой чрезвычайного положения, накинул поверх своего хамелеолина обычный плащ местного пошива, и выглядел за рулём как обычный водитель, прячущий глаза за широкими тёмными окулярами. Это было даже забавно первое время, но ощущение того, что его ограничивают, постепенно росло внутри Никара и он с каждым часом всё больше думал о том, чтобы отделаться от великана.

Проблема была еще и в том, что по-человечески он пообщался только с членом совета, Ларошем Аркани, и его подчинённым, профессором Моро, который организовывал перевозку груза с острова Элиза. Люди разумно пошли на контакт и первое, что удивило Никара, было тем, что Янтарь даже не спросил у них как именно и с кем они договаривались насчёт перевозки, ведь даже дураку было понятно, что кабинетные крысы плавать не умеют. Назвать после этого Ворона кем-то иным, кроме дилетанта, язык не поворачивался. Вторая удивительная вещь заключалась в том, что несмотря на пафосное заявление Тлена о "бдящих во тьме", во тьме криминала столицы никого из них не было, из чего нострамец сделал вывод о них, как о детишках в песочнице, которые понятия не имеют о том, что говорят. А еще стало ясно, что Ангелам Ночи безумно повезло, что Никар теперь был с ними и мог научить их правильному подходу.

Подход этот привёл его в подполье столицы, где водились самые скользкие и темные её личности, проворачивающие свои дела в тенях и уважающие силу, а никак не закон, который пытались установить Ангелы Ночи со своим ручным писцом. Один за другим мелкие сошки и посредники клялись в верности десантнику, сдавая своих коллег и старших, стоило только ему показать боевой нож с зазубринами или без особого напряжения разобраться с их охранниками. От таких разборок сразу вспоминались похожие случаи из прошлого, отчего накатывала ностальгия и хотелось снять с людей кожу максимально медленно, чтобы они и на деле узнали что такое настоящая причина для паники. И из-за того, что так было сейчас нельзя, Никар испытывал чудовищное разочарование и сожаление, как будто его кастрировали. Впрочем, все десантники были бесплодны, так что в сущности и были кастрированы, и эта пришедшая вовремя ангелу смерти мысль спасла не одного бедолагу от переломов, потому что "случайно" что-то сломать "не рассчитав силы" вроде бы было можно.

— Ты перегибаешь, — сообщил ему в вокс после очередного сеанса запугивания слышавший всё почтенный Гальярд.

— Брось, кузен, — ответил Никар, использовав термин "кузен", чтобы нарочно позлить Кулака, — я никогда не был столь благочестив, как сегодня.

Ворчание, которое донеслось в ответ, было словно музыка для ушей убийцы, и он рассмеялся, заводя мотор, потому что ехать нужно было к следующей жертве.

По пути пришло сообщение от ордена о том, что в городе уже могут быть захваченные паразитами люди, которых еще и направляет неизвестный Ангел Ночи. Новость была скверной, потому что Никар прекрасно помнил этих марионеток по скитальцу, но то, что их направлял Ангел Ночи, было куда интереснее. Потому почти сразу же Никар связался со своими ручными ребятами и потребовал у них найти приехавших в город "друзей", пока сам ехал к последнему, так называемому королю теней Амброзио, или просто полковнику снабжения Фрацису Жобену, чтобы замкнуть на себе круг криминальных авторитетов города.

— Я тебя не понимаю, — проворчал снова Гальярд, шагая по параллельной улице чуть позади неспешно едущего грузовика Никара.

— Что именно тебе непонятно, братик? — поинтересовался Никар, гадая, успеет он перехватить цель по пути со службы или придётся вламываться в его апартаменты.

— Ты сохранил преступникам жизни и даже не подумал сдать их властям, хотя их деятельность целиком противозаконна, — проговорил дредноут, при чём чувствовалось, что ему тяжело об этом говорить, а возможно даже и неприятно. — Вместо очищения столицы от преступности ты делаешь всё, чтобы её возглавить. Разве это путь Ангелов Ночи?

Вопрос был из той смысловой категории, как и спросить "зачем дышать?", но Никар задумался. Действительно, тот ли это путь, который предрекал Тлен? Такой ход действий, каким пользовался сейчас Никар, был не привычкой, а эффективным методом управления людьми, подтверждённым множество раз за множество лет, если не тысячелетий. Если углубиться в размышления, то можно было дойти до так называемой Ереси Хоруса, когда многие подчинились именно силе Воителя, но это не помогло бы ответить так, как наверняка хотел Гальярд, потому нострамец выудил из памяти самый свежий и приятный уху аргумент, который бы дредноут понял.

— Потому что мы Ангелы Ночи, вечно бдящие во тьме. Эти люди готовы служить, а значит, достойны жить. Они же не еретики, не мутанты и не ксеносы. С чего мне их карать? Я же не убийца какой-то, — выразился Ангел Ночи максимально артистично, чтобы уже Имперский Кулак с таким вопросом стоял на позиции убийцы.

Неопределимое ворчание, которое пришло ему в ответ от Гальярда, в очередной раз прозвучало музыкой для Никара, который задумался на секунду, что мог бы из этих вздохов Кулака составить симфонию.

— Я говорю о том, к чему это приведёт, — через некоторое время вернулся к этому Левиафан. — Склонности Ночного Призрака, о которых говорил магистр. Если ты продолжишь, это может уничтожить орден.

Никар тяжело вздохнул, гадая, стоит ли объяснять Кулаку очевидное, но затем таки снизошел до ответа, сворачивая по одной из центральных улиц Амброзио в сторону правительственного квартала, где жил нужный ему полковник.

— Это чертовски глупо, но мне малыш Тлен сказал, что раньше нам просто не хватало света, который был бы ориентиром во тьме. А теперь хватит меня донимать вопросами этики, иначе сорвусь, вытащу тебя из саркофага и повешу порезанными на куски гирляндами на улице, — нарочно весело фыркнул Никар, поскольку не любил признавать влияния на себя других людей, особенно полунормального провидца.

— Немедленно подойди ко мне и объясни это, — неожиданно резко потребовал Гальярд, так же, должно быть, свернувший на другую улицу.

Время шло к ночи, даже мануфакторумы уже едва дымили, людей на улице почти не было, так что Никар нехотя затормозил и сжал кулак. Приказной тон дредноута ему не понравился. Шутки нострамские