Он отпускает меня и плюхается обратно в кресло, не сводя с меня изумленных глаз и приоткрыв рот.

— Она была рядом с тобой. Она дотронулась до тебя. Тогда почему ее число не перешло к тебе?

— Не знаю. Мое число было не в тот день, да? Миино — в тот. Может быть, Вэл удалось дотронуться и до нее.

У меня в глазах стоят слезы, у Адама тоже.

— Она дотронулась до тебя, — повторяет он. — Я и подумать не мог… Я и подумать не мог, что потеряю ее.

— Знаю. Прости. Такое ощущение, что в этом есть доля моей вины. Не знаю почему, но я чувствую себя виноватой. И все же нам удивительно повезло, что Мия по-прежнему с нами. Мы должны защитить ее, Адам. Мы должны держать ее число в секрете, должны охранять ее.

— Да, ты права. То, что она сделала, то, что произошло с нею, — настоящая бомба. Нам нужно помалкивать об этом. Пусть никто, кроме нас с тобой, не знает об этом. И мы должны вытащить ее отсюда.

В этот миг дверь с грохотом распахивается.

Поток света из коридора заливает комнату, и внутрь влетает полдюжины солдат. Они не смотрят на нас, не произносят ни слова. Не успеваю я и глазом моргнуть, они вышвыривают Адама из инвалидного кресла и пригвождают его к полу.

Он лежит ничком на бетонном полу. Чье-то колено опускается ему на поясницу, и воздух с шумом выходит из его легких. Ему больно и страшно. Я кричу, Мия тоже.

— Папа! Папа!

— Адам!

Все мое внимание сосредоточено на нем, и я не замечаю, что в комнату вошел Савл, пока его глубокий и резкий голос не перекрывает крики и вопли.

— Уведите его.

Он стоит у двери, скрестив руки на груди, но смотрит не на Адама, а на Мию и меня. Я не могу не вспомнить ту ночь у костра, когда он силой открыл ей глаза. Я возненавидела его тогда, и я ненавижу его сейчас. Прижимаю Мию к себе.

Пыхтя, шестеро солдат еле-еле выволакивают Адама за дверь. С появлением Савла он ужасно разъярился и принялся кричать на него и вырываться. Гнев затмил всю боль от ран и ушибов.

Я кричу, но это не меняет ровным счетом ничего. Не могу поверить, что опять теряю его. Мы только что встретились. Не могу поверить, что сейчас меня запрут в этой клетке.

Но именно так и происходит.

Мия и я. Мы остались взаперти в комнате пять шагов на четыре, с ванной два шага на три. Ни одного окна, если не считать решетку на двери. Ни лучика света. Ни грамма свежего воздуха.

Я теряю счет времени. Успокаиваю Мию, крепко обняв и напевая ей песенку. В конце концов она забывается сном. Вот бы и мне так. Но мысли вращаются в голове на бешеной скорости и не дают расслабиться.

Все тот же усатый рядовой приносит еду. Суп и крекеры. Молоко для Мии. На подносе есть кое- что еще — пластмассовая чашечка с белой таблеткой внутри.

— На вашем месте я бы принял ее, — говорит он. — Поможет уснуть. Особенно после сегодняшних событий. Здесь их все принимают.

— Нет, спасибо.

Перспектива еще одной бессонной ночи, конечно, ужасает, но принимать таблетки я все равно не буду.

— Где Адам? Что они сделали с ним?

— Он в одиночной камере. Больше я ничего не знаю.

— Не понимаю, зачем они уволокли его. Мы просто разговаривали… Сколько времени они будут его там держать? Когда мы сможем увидеться?

Он пожимает плечами. Когда он переводит взгляд на Мию, спящую на кровати, в его глазах появляется жалость.

— Не знаю. Честно, не знаю.

Если нас с Адамом разлучили навсегда, то я вряд ли справлюсь. Он мне нужен. Я люблю его. Почему это дошло до меня только сейчас?

— Прошу вас принять таблетку в моем присутствии. Таково предписание, — говорит рядовой, кивком головы указывая на чашку. — Иначе этот же препарат вам введут внутривенно.

Потрясенно смотрю на него. Он пожимает плечами, но по его лицу я вижу, что он не одобряет решения своих начальников.

— Я не могу, — говорю ему. — Я не принимаю таблетки. Да и потом, я не могу принимать ничего, что может повредить здоровью ребенка.

— Если бы они не были уверены в том, что это не повредит вам, то не прописали бы успокоительное.

— Вы на самом деле так думаете?

Где-то с минуту он колеблется и ничего не говорит.

— Включить вам душ? — вдруг предлагает он.

Сбившись с толку, я хмуро гляжу на него. О чем это он?

Тут он машет мне в сторону ванной. Следую за ним. Он включает душ, и мы стоим рядом с ним.

— Здесь нас не подслушают, — говорит он тихо-тихо, несмотря на то что вода громко стучит по поддону душа и хорошо заглушает звуки.

Подслушают.

Он неотрывно смотрит на меня, дожидаясь, когда я врублюсь.

И я врубаюсь.

Они нас подслушали. Они знают о Мии. Они знают об обмене числами и о том, что к ней перешел дар Вэл. И они знают, что я хочу выбраться отсюда. Поэтому Адама и утащили — чтобы изолировать его от нас, чтобы нас больше некому было защищать. Стало быть, можно не сомневаться: теперь они примутся за Мию.

Значит, у нас совсем нет времени. Мы должны бежать.

Смотрю на рядового. Действительно ли шум воды заглушает наш разговор? А если это еще одна уловка, чтобы разговорить меня? Я должна довериться ему. У меня нет выбора. Он — единственный в этом месте, к кому я могу обратиться, единственный, кто проявил ко мне хоть какое-то сочувствие.

— Послушайте, мне… нам нужна ваша помощь, чтобы выбраться отсюда.

Я сказала это. Что будет, если они слышали меня? Даже если они не слышали, теперь наши жизни — моя, Мии и Адама — в руках этого рядового. На миг мое сердце замирает, когда я спрашиваю себя, не ошиблась ли я. Поможет ли он нам? Несколько долгих секунд мы смотрим друг на друга.

— Это слишком трудно, — шепчет он. — Если я попадусь, меня будут судить по законам военного времени.

Мысленно я с облегчением делаю выдох: он на нашей стороне.

— То есть?

Он проводит пальцем по горлу. Вид у него встревоженный. Если он притворяется, то он превосходный актер.

— Серьезно? — спрашиваю.

Кивает.

— Я в отчаянном положении, — я почти рыдаю. — Иначе не попросила бы вас.

Он закусывает губу. Быстро-быстро моргает, то глядя на меня, то отводя глаза.

Наконец произносит:

— Адам спас жизнь моей матери. — Он говорит так тихо, что я едва слышу его голос сквозь шум воды. Наклоняюсь ближе. — Она жила в Западном Лондоне, ее квартира была на двенадцатом этаже. Она увидела Адама в теленовостях и ушла из дома. Вскоре дом развалился. Если бы не Адам, ее бы уже не было в живых. Так что я обязан ему. — Он смотрит мне прямо в глаза. — Я помогу вам, Сара. Сделаю все, что смогу.