темными глазами это давало эффект. Я вам в общем верно ее описала. Ее отец, понимаете, был грек. Мать русская. И тон кожи у нее оливковый от отца. Сейчас в моде худоба. А Нессочка… выразительная. Высокая. Она смеется, что не в моде. Но это не мешает нравиться. Она и платья заказывает, чтобы была видна фигура. Вот вы спрашивали, в чем она могла уехать из дома? Я посмотрела внимательнее, не хватает ее пальто с горжеткой. Такой хороший мех. Потом еще темно-зеленое платье. Мелочи разные, пудреница, ее замшевые перчатки, подарок Леона. Еще, знаете, на столике в спальне у нее лежали серьги, теперь нет. Такие интересные, золотой шарик, а внутри – жемчуг. Можно открыть и тогда видна жемчужина, она их носила в театр. А если закрытые, то и так… Вот их нигде нет.

– Хорошо. В Таганрог она собиралась вместе с мужем?

– Ох, – Вера захлопнула альбом. – Поймите, я вовсе не уверена ни в чем! Третьего дня вроде бы они говорили, что Несса видела объявление, продаются вещи. Меха с клеймом и отдают вдруг недорого. Нет, постойте, это было в другой раз! В Таганроге она вроде бы хотела посмотреть трюмо шинуазри. Прелестная вещь, лак, но громоздкая и дорогая, и Леон Николаевич сказал, что может взять выходной на службе, чтобы его привезти. Агнесса хотела сначала посмотреть на вещь. Не покупать сразу. Но раз уж Леон предложил…

– Значит, с собой у них были деньги, большая сумма?

– Да, Леон принес недавно очень крупную сумму, гораздо больше, чем на хозяйство обычно. Держал в кабинете. Но теперь этих денег нет, – она поколебалась. – И еще одной вещи нет – оружия, револьвера Леона. Он всегда хранил его в кабинете. Но часто носил с собой, такая привычка, он ведь военный.

– А почему вы проверили, на месте ли оружие?

– В ящике лежали деньги. Я беру на хозяйство. Все с его ведома! Ну и вот… денег и пистолета нет.

– Вера Леонтьевна, позвольте, может быть деликатный вопрос. Но почему вы сразу мне не сказали, что они уехали вдвоем?

– Леон часто в отъезде по делам. Даже по нескольку дней. Поначалу я совсем не беспокоилась. Подумала, Несса уехала, а Леон просто задерживается. Он ночует на работе. Но потом мне отдали записку от швейки, Агнесса ей назначила и не дождалась. Соседи ругались, швейка и звонила нам и стучала. И уже пошел слух, что в порту пожар. Поверите, я ночами не сплю, все думаю, как нужно было поступить. Ведь подними я зря шум, и на службе у Леона выйдет история, а потом все разрешится, и они вернутся, понимаете?

Да уж, старший уполномоченный горсовета просто так пропасть не может.

– Но ведь со службы все-таки звонили, и вы сказали, что у Нанберга грипп? Не нужно волноваться об этом звонке. Вы растерялись. Вас, разумеется, можно понять.

Вера немного успокоилась.

– Да, такая глупость, – у нее была привычка близко наклоняться к собеседнику: – Вы правы, именно растерялась.

– А что было накануне? Перед вашим отъездом в станицы все было в порядке?

– Конечно! Все как обычно.

– Вера, можете поточнее сказать, что за газета, где было объявление?

– Даже и не знаю. Агнесса хранила такие объявления, вырезала их и собирала. Вдруг возможность приобрести хорошую вещь? Сейчас ведь многие продают…

Вера бросила короткий взгляд на полку с фарфоровыми часами. На них выделялся золоченый вензель.

– Леон дразнил ее мещаночкой. Все же он совслужащий, не так уж одобряет. Хотя ведь нет ничего незаконного? – она немного помолчала. – Но он всегда, конечно, уступает Агнессе.

Снова открыла альбом, полистала.

– Вот фото, они вдвоем с Леоном. Как раз перед свадьбой. Дом пришлось оставить, туда вселили других людей. А мы переехали в комнаты на Бульварной, бывшая генерала Засса, неподалеку театр «Марс». Это все устроил он.

– Квартира на втором этаже? – Я вспомнил слова пациента из последней палаты.

– Нет, почему вы так подумали? Очень удобные комнаты, флигель, там раньше помещалась прислуга. Но зато свой отдельный вход и даже телефон. Агнессе завидовали, знаете. Очень многие. Она даже обрадовалась, когда пришло это назначение для Леона в Ростов. Там, в Армавире, со знакомыми разладились отношения после их свадьбы.

Мне показалось – в прихожей стукнула дверь. Но Вера не подняла головы, рассматривала фотокарточки, проводя по лицам ладонью.

– Леон сразу поговорил со мной. Сказал, что хочет сделать Агнессе предложение и надеется, что я буду жить с ними, – она вдруг усмехнулась, – на правах родственницы Нессы. Я ему очень благодарна. И знаете, ведь они венчались. Сейчас просто относятся к этому, запись в актах и все. Но Леон Николаевич пошел навстречу, это было желание Нессы.

– Нанберг многим ее старше?

– Я никогда не думала об этом. Старше, конечно. И прекрасное воспитание. То есть, я хотела сказать, ведь он из семьи коммерц-советника, отец был почетным гражданином. Но происхождение не помешало. Он начинал штабным офицером у большевиков и сделал карьеру.

– Скажите, Вера, а среди ваших или Леона Николаевича близких знакомых… есть невысокая брюнетка? Я понимаю, описание из рук вон, но, может, кто-то вам вспомнится.

– Вроде нет. Немного похоже на одну приятельницу Агнессы, может быть. А почему вы об этом спрашиваете?

Она вдруг забеспокоилась.

– Ведь вы так и не сказали, зачем пришли?

– Вера, я все объясню. Позвольте еще один вопрос. До встречи с Агнессой Нанберг был женат?

– Он был вдовцом. Его первая жена умерла, – Вера захлопнула альбом и поднялась. – Знаете, перед этим в Армавире была эпидемия холеры.

– Они долго были знакомы?

– Нет, после того, как погиб Герман, все очень стремительно произошло.

Пора было переходить к главной цели визита. Снова уже явно послышался шум в прихожей. Вера прислушалась.

– А вот и Петя! Он шофер Леона. Петя, это тот самый милиционер, я вам говорила.

Шофер Петя протянул руку, представился:

– Петр Зубов.

Значит, это тот самый молодой служащий, которого Нанберги подселили, чтобы «быть как все, уплотниться». Невысокий, широкие плечи, коротко стрижен. Аккуратный. Широкое простое лицо. Выговор, типичный для южанина, «з гачком» – когда гласные произносятся чуть на выдохе, а «г» звучит, как «гхэ».

– Вера Леонтьевна была в милиции, говорила мне. Так выходит, вы по делу к нам, товарищ милиционер?

Он все так же стоял в дверях и, говоря со мной, посматривал на Веру.

– Но ведь я беспокоюсь. Нессы нет. Леона нет. И этот пожар на пароходе, – она звенела чашками, убирала со стола.

– Вы что-то узнали?

– Возможно. Вера Леонтьевна, вам нужно поехать со мной.

– Зачем? Ведь их не нашли среди пропавших, вы