Ларе ничего не оставалось, как только, понадеявшись на удачу и на свой дар убеждения, обзвонить все автосалоны и бюро по прокату автомобилей в Тегеране.

Через два часа беспрерывных телефонных разговоров она попала на любезную даму из «Герца», с готовностью давшую ей справку: «форд» с указанными номерами взят напрокат в их филиале, расположенном в Исфахане.

Наконец дело тронулось с мертвой точки.

Лара знала, где находится филиал «Герца», и отправилась туда. На смену утреннему туману пришел смог, в часы ник многие улицы оказались забиты машинами. Тем не менее у Лары было хорошее настроение.

Служащий «Герца» представился как Пьер-Луи Хосейни. В начале беседы он сразу упомянул, что его мать — француженка. Вероятно, желая создать атмосферу доверия и сломить лед отчужденности, он говорил это всем потенциальным клиентам. Лара рассказала ему о причине своего визита.

Хосейни кивнул.

— Я хорошо помню этого японца, — сказал он.

Хоть голос у него был сиплый, но речь выдавала культурного человека.

— Вы можете назвать его имя? — Лара хотела знать, воспользовался ли ее преследователь и на этот раз именем Джеймс Аканава.

— Почему это так важно для вас?

— У светофора он остановился рядом с моей машиной. — Она уже заранее подготовила одну историю. — Мы взглянули друг на друга и… как бы это объяснить? Я пропала. Я смогла запомнить только номерные знаки его машины, затем он исчез. С тех пор я пытаюсь его найти. Это была любовь с первого взгляда, понимаете?

Хосейни тяжело вздохнул. Затем, отбросив всякие сомнения, решился.

— Не могу видеть, как страдает столь прекрасная женщина, — сказал он и что-то набрал на клавиатуре компьютера. — Здесь явно речь идет об исключительном случае. Ага, нашел. Джон Нагаси.

«Кажется, он использует так же много имен, как и я», — подумала Лара.

— Он указал вам свой адрес?

Хосейни назвал ей отель «Плаза», улицу и номер дома, однако Лара с самого начала предположила, что адрес вымышленный.

— Что еще вы можете мне рассказать об этом мужчине? — спросила она.

— Боюсь, совсем мало. Не особенно общительный господин. Только одно я хорошо запомнил: он был первым клиентом, который пожелал беседовать на французском, а не на персидском или английском языке. Французским он владел даже лучше меня.

«Японец в Исфахане, говорящий по-французски, — подумала Лара. — Довольно странно. Но что это мне дает?»

Деревня Вад-Хашаби не выходила из головы Эммета Уолша. Женщины, дети и старики. Бесследно исчезнувшие. Предположительно угнанные в рабство.

В этой истории было что-то не так.

Должно быть, Энтони Нангала тоже что-то заподозрил. Эта мысль не покидала Эммета, когда, взяв в аренду автомобиль, он направился по пыльной прибрежной дороге в южном направлении. Скорее всего, Энтони натолкнулся в Вад-Хашаби на что-то по-настоящему важное. В противном случае у него нашлось бы время продолжить работу с документами и в сентябре. «Надеюсь, что я не чокнулся, — подумал Эммет. — Правда, другого следа у меня все равно нет».

Солнце высоко стояло в безоблачном небе и довольно ощутимо нагревало салон машины. Эммет включил кондиционер и обнаружил, что тот не работает. Ему пришлось открыть окно. Но от горячего воздушного потока стало еще хуже.

У Суакина, в шестидесяти километрах южнее Порт-Судана, прибрежная дорога сузилась. Еще сто километров, и состояние ее стало настолько плохим, что пришлось сбросить скорость. Хотя Эммет приобрел карту в бюро по прокату автомобилей, ему показалось, что он сбился с пути. В одной рыбацкой деревушке он решил уточнить дорогу, что оказалось совсем не просто — здесь никто не говорил на знакомых Эммету языках. Только когда он достал карту автомобильных дорог и ткнул пальцем в конечную цель своего путешествия, служащий бензозаправки показал жестами, что нужно придерживаться прежней трассы.

Через час Эммет наконец достиг цели. Он припарковал машину в тени узловатого баобаба и последние метры прошел пешком. Под палящим солнцем земля стала жесткой и растрескавшейся. Как и в большей части Северной Африки, здесь господствовал засушливый климат пустыни. Ни находящееся всего в нескольких километрах побережье, ни близлежащие отроги эритрейских гор были не в состоянии в летние месяцы подарить этим местам прохладу, а тем более дождь.

Большей частью деревня состояла из круглых мазанок с крохотными, похожими на бортовые иллюминаторы окошками-глазками. Но было также несколько побеленных домов с застекленными окнами. На другом конце деревни Эммет заметил пару верблюдов. В стороне тощие козы щипали высохшую траву и ветки деревьев.

Он вздохнул. С чего начать поиск?

В глаза ему бросилась надпись от руки, красовавшаяся над входом в один из больших белых домов. Большая часть краски уже облупилась, тем не менее слова «мясная лавка» на английском языке еще можно было разобрать. Вероятно, пережиток колониального периода. Как бы то ни было, Эммет понадеялся, что там его смогут понять. В противном случае придется искать переводчика.

Эммет неторопливо направился к мясной лавке. От его внимания не ускользнули взгляды жителей, сидевших перед хижинами и с явным любопытством наблюдавших за ним.

Очень хорошо, подумал он. Если Энтони Нангала был здесь, это определенно кому-нибудь бросилось в глаза.

Перед мясной лавкой стоял деревянный прилавок, на котором лежали две козлиные и две верблюжьи головы, чтобы каждый смог убедиться в том, что мясо забитых животных свежее, — общепринятая практика во многих частях Африки. Тем не менее у Эммета эта картина вызвала отвращение.

Стараясь не смотреть на облепленные мухами черепа и не обращать внимания на запах крови, он отодвинул в сторону нитки жемчуга перед входом и вошел. Внутри было на удивление прохладно. За прилавком мясника стоял мальчик десяти-двенадцати лет.

— Добрый день, — сказал Эммет. — Ты понимаешь мой язык?

Мальчик никак не реагировал.

Эммет показал на рот, затем на ухо и повторил:

— Ты понимаешь меня?

Мальчик покачал головой.

Пока Эммет обдумывал, что ему делать дальше, мальчик вышел из-за стойки, взял его за руку и повел наружу. Они обогнули дом и вошли в него через задний вход, при этом мальчик что-то выкрикнул на языке, которого Эммет никогда раньше не слышал.

Из комнаты вышел толстый мужчина в выцветшей футболке и потрепанных голубых джинсах. Его чернокожее лицо казалось маской, вырезанной из эбенового дерева. В полумраке прихожей глаза его, казалось, светились.

Он перекинулся несколькими словами с мальчиком, после чего тот сразу вышел.

Эммет снова попытал счастья:

— Вы меня понимаете?