Не успел вслушаться, как сзади прогрохотала очередь, пули с визгом прошли над головой и покрошили стену.

Я пригнулся еще сильнее, что-то идет не так, хреновый из меня тактик, про стратега вообще лучше молчать, меня все-таки зажали, что хреново, их пятеро или даже больше профессионалов, все с автоматами, а бьют точнее и дальше, чем мои пистолеты. И тут уж количество пуль роли не играет…

Я вздохнул, сосредоточился, лестничную площадку помню хорошо, а она шагах в десяти отсюда… Сцепив челюсти, переход ударит, помню, я вообразил портал, вдвинулся, как только тот возник.

Передо мной шагах в пяти спины пятерых орлов, скорчились за парапетом, один в костюме элитного телохранителя как раз говорил в приказном тоне:

– Громобой, выдвигайся вдоль стены. Да, мы ждем его здесь.

Чем-то я себя выдал, тенью или запахом, двое начали оборачиваться, а я, все еще ускоренный, хоть и слабый, как полуутопшая мышь, выставил перед собой пистолеты и нажал на скобы.

Тяжелые пули с магниевыми наконечниками разнесли им головы, словно стреляю в упор по переспелым арбузам. Оставшиеся трое развернулись как ужаленные.

Я стрелял и стрелял, но один успел выпустить очередь, целясь в меня, однако моя пуля ударила ему в горло на долю секунды раньше, а над моей головой вжикнуло, даже волосы дернуло, будто пытается стричь неумелый парикмахер.

Перепрыгнув через их тела, я ринулся вдоль коридора. С той стороны стук подошв, я выстрелил в тот момент, когда из-за поворота только начал появляться мужчина с автоматом в руках, и обе пули ударили ему в грудь.

Третью я засадил в череп, толкнул дверь знакомой комнаты и вбежал… едва не напоровшись на очередь из автомата в руках Леонтии. Она держит его неумело, но со злой решимостью в лице, взвинченная и злая, как кобра.

– Ты чего? – вскрикнул я. – Я же сказал, посидите, книжки почитайте… Вон журналы мод… или только порнуху смотришь?

Средняя дочь слабо нявкнула из своего угла:

– Что там?..

– Посидите еще малость, – сказал я. – Этот этаж чист. Пройдусь до низу и вернусь за вами.

Из-за дивана приподнялась голова их матери, было видно по ее движениям, что нажимает на макушки средней и младшенькой, не давая им подняться.

– А что… там?

– Там? – удивился я. – Там ничего. Ничего интересного, в смысле. Суета сует, как говорят философы, но им лишь бы поговорить.

Старшая сказала быстро:

– Думаешь справиться со всеми?

– Одной левой, – заверил я и добавил: – ногой. Ждите! И не высовывайтесь.

Закрыв за собой дверь, я спустился на этаж ниже, из-за балюстрады доносятся злые голоса и команды, а у меня только три гранаты, выдернул из одной чеку, швырнул через голову, не глядя, через пять секунд внизу грохнул взрыв, раздались крики и стоны раненых.

Не желая рисковать, я бегом поднялся наверх, в коридоре трупы в лужах крови, на стене красные потеки, дверь прострелена в полудюжине мест.

В комнате из-за спинки дивана поднялись две головы с вытаращенными глазами, я сказал натужно бодро:

– Все, выходим!.. Держитесь за моей широкой спиной ботана. Интеллигенция на марше…

Женщина ухватила младшую на руки, старшая крепко держит среднюю, спросила быстро:

– Что, они все…

– Может, – ответил я, – и не все. Потому не отставайте.

За стенами чисто, только на третьем этаже увидел две притаившиеся синеватые тени, тщательно прицелился и выстрелил трижды, вогнав шесть пуль и добавив по две уже в упавшие на пол.

Старшая дочь вытаращила глаза.

– Зачем?

– Не люблю соперников на ваше внимание, – сообщил я скромно.

Она выпалила:

– Это их повар и его помощник!

– А‑а‑а, – сказал я, – вот чего прячутся. Хороший повар?

– Не очень…

– Тогда не жалко, – ответил я. – Эволюция совершенствуется методом отбора лучших.

Она искривила губы.

– Это вы лучший?

Я сказал веско:

– Нужна тотальная зачистка, дабы не. А то как бы!.. Потому и вот. Да и вообще… не отставать, не играть по дороге, куклу не ронять, она деньги стоит.

Пахнуло холодом, я замедлил шаг, всматриваясь и вслушиваясь, не сразу ощутил, что засада вон там, за массивным барьером, такой не прострелить, даже намека на голубизну нет, только чувство острой опасности с той стороны.

Я оглянулся на женщин, трое смотрят вытаращенными глазами, старшая зажимает рот средней, только младшая продолжает играть с мимикристым зайчиком.

– Тихо, – шепнул и приложил палец к губам, все-таки женщины, могут не понять, это не истерики закатывать на кухне. – Пригнуться…

Две последние гранаты я вытащил с сожалением, лучше бы еще десяток, но, выдернув чеку, бросил гранату через барьер и тут же открыл огонь по выскакивающим из-за барьера боевикам.

Там грохнуло, раздался дикий крик умирающего, кто-то да выскочить не успел, вверх взлетел клок окровавленного мяса и шлепнулся под ноги старшей дочери. Вместо того чтобы отпрыгнуть, она со злостью отшвырнула его пинком.

Мать расширенными глазами смотрит на боевика, что распластался в луже крови, тяжело дышит, рука тянется к автомату, но старшенькая, опередив меня, сбежала вниз и с силой ударила носком изящной туфли в лицо.

– Ну что, – прошипела она люто, – что теперь скажешь, говно? Что ты мне предлагал, помнишь?.. Так сдохни же, тварь…

Я поспешно выстрелил ему в голову, Леонтия в ярости оглянулась.

– Ты чего?

– Нехорошо, – сказал я с упреком, – когда девушка из приличной семьи себя так ведет. Спроси у мамы. Правда, госпожа?

Ее мать судорожно закивала, обеими руками прижимает к себе обеих младших дочерей. Я знаком велел всем чуть задержаться, выглянул.

Перед домом горит лимузин, четыре трупа, в том числе и тот, что в сером костюме. Хотя нет, один из телохранителей еще жив, стонет и тянет дрожащими пальцами пистолет из как бы скрытой кобуры.

Я узнал вожака, крикнул:

– Ты так и не понял, что я за…

Он прохрипел:

– Да, ты круче…

– Перестань, – сказал я. – И будешь жить.

Он прохрипел:

– Это не жизнь…

Он сжал пальцы на рукояти, я посмотрел на медленно поднимающийся ствол и выстрелил раненому в голову.

Леонтия посмотрела на меня злыми глазами.

– Еще воинский салют отдай!..

– Он заслужил, – согласился я и, выпрямившись, торжественно поднес ладонь с вытянутыми пальцами к виску, а потом, подумав, выбросил вперед кулак на тот случай, если он бандеровец.