— Давно приехал? — спросила она. — Не видела, как шел.

— Снова уезжаю! — сообщил я. — Дела ждут.

— А это что? — Она ткнула в синяк.

— Задрался с одним.

— Гляди! — покачала она головой. — Еще стрельнут из этой, как ее, трам…

— Травматики?

— Во! — подтвердила она. — Убить могут! Я по телевизору слышала.

— Буду осторожен! — пообещал я.

— Тебя тут спрашивали, — сообщила Глафира. — Представительный такой.

— Лет пятидесяти, лицо не запоминается?

— Точно! — подтвердила соседка. — Телефон оставил, просил, как появишься, связаться. — Вот! — Она протянула листок.

Я взял листок, скомкал и бросил в угол.

— Ты это чего? — удивилась Глафира.

— Знаете, кто он? — спросил я заговорщицким шепотом.

— Ну? — насторожилась она.

— Бандит! Хотят купить дом и сделать подпольное казино.

— Ишь ты! — ахнула она.

— Представляете, что здесь будет? Пьянки, драки, девки голые…

— Не продавай! — отрезала Глафира. — Ни за что!

— Не буду! — успокоил я. — Если вновь объявится, скажите: уехал — и надолго. Станут, не дай бог, в доме шарить, вызывайте полицию!

— Само собой, — кивнула соседка. — Ах ты, боже мой! Это ж надо додуматься! Но почему именно здесь?

— Место тихое…

Я вышел ее проводить. Мне хотелось убедиться, что соседка не увидит, как я шмыгну в подвал. Глафира взялась за щеколду калитки, когда под ногами послышался писк. Мы, не сговариваясь, глянули вниз. Это был котенок, совсем еще крохотный, с серой шерсткой, белыми «носочками» на передних лапках и таким же белым пятнышком на мордочке.

— Подбросили! — ахнула Глафира. Она наклонилась и подцепила котенка ладонью. — Так! — заключила, рассмотрев дрожащий комочек. — Я знаю, кто это сделал! Сейчас же отнесу обратно!

— Не надо! — попросил я.

— Оставишь? — удивилась Глафира.

Я кивнул.

— Ты же уезжаешь?

— У меня есть кому о нем заботиться.

— Ага! — Она погрозила мне пальцем. — Зазнобу завел?

Я смущенно потупился.

— Лишь бы не шалава какая-нибудь! — вздохнула Глафира и отдала мне котенка. Тот тихонько пискнул, переместившись мне за пазуху, но почти сразу умолк — пригрелся.

Я сходил в дом за сумкой, запер дверь и, оглядевшись, шмыгнул в подвал. Ливенцов с Зубовым, увидев меня, заулыбались, я догадался почему. Мы вышли из расщелины, мне подвели коня. Казак хотел забрать сумку, но я не отдал. Нацепил ее как рюкзак ручками за плечи и полез в седло. Обратная дорога не затянулась. К расщелине от штаба вела короткая дорога, о которой я раньше не знал, потому и поперся через долину. Сотня казаков, рассыпавшись по сторонам, охраняла процессию. Я ехал рядом с Ливенцовым, Зубов и Добужинская рысили впереди. Александра Андреевна держалась в седле прямо, время от времени она оглядывалась и смотрела почему-то на мой живот. Я догадался, что котенок, угревшийся за пазухой, выпирает из-под футболки. Объяснять я ничего не стал — перебьется! Замыкал процессию Рик с помповиком на изготовку. Он держался отчужденно, а я не приставал — утрясется.

Встречать нас высыпало полстаницы. Никто не знал, куда отправляется сотня, в том числе сами казаки. Их подняли по тревоге, а в пограничной станице это дурной признак. Сотня вернулась в полном составе, а зачем ходила, знать не полагалось. Казаков не пустили к расщелине, даже Рика. Проход видели трое: подполковник, есаул и Добужинская. Последнюю я бы тоже не пустил, но на этой земле решали другие. Ливенцов скомандовал разойтись, бабы и девки кинулись обнимать казаков, я слез на землю и направился к стоявшей неподалеку Уле. Она не спускала с меня глаз.

— Вот! — сказал я, доставая из-за пазухи котенка.

Оказавшись на моей ладошке, подкидыш жалобно пискнул. Глаза Улы стали большими.

— Ой! — прошептала она. — Это кто?

— Котик! Тот самый, каких не бывает. Держи!

Она подставила ладошки. Котенок, сменив хозяина, снова пискнул.

— Он, наверное, голодный? — заволновалась Ула.

— Корми его молоком из блюдечка, — посоветовал я, — только не давай сразу много — обожрется. Он еще совсем маленький. Подрастет, можно будет мясом кормить; он сам определится когда.

Я повернулся и пошел к ожидавшим меня начальникам.

— Зачем вы сделали это?.. — начал Зубов, но, наткнувшись на мой взгляд, умолк.

Добужинская стояла, закусив губу, только Ливенцов улыбался.

— Королевский подарок, Илья Степанович! — заметил он. — Первый кот в Новом Свете!

— Будут еще! — успокоил я. — Сколько нужно?

— Идемте обедать! — предложил он.

…Обед не затянулся. После того как посуду убрали, я взял сумку. Мне хотелось продемонстрировать ноутбук. Само собой, он оказался на дне, и я стал выкладывать вещи на стул. Оглянувшись, увидел, как Ливенцов держит в руках орден — впопыхах я бросил его сверху.

— Ваш? — спросил есаул.

— Мой! — подтвердил я, забирая награду.

— Как называется?

— Орден Мужества.

— За что удостоены?

— Она видела! — указал я на Добужинскую.

— Подствольник?

— Он самый.

— Кровью своею запечатлели подвиг свой?

— У нас пишут «за мужество и самоотверженные действия», — сказал я, доставая ноутбук. — Смотреть будем?

Демонстрация не затянулась. К моему удивлению, ноут их не впечатлил. Зубов задал несколько профессиональных вопросов, и я понял: Иван Павлович носил в этот мир не только книжки.

— На худой конец, можно фильмы смотреть! — сказал я уязвленно и щелкнул по тачпаду. На экране появились танки; они ползли по полю, стреляя на ходу. Офицеры и Добужинская наклонились к экрану и некоторое время напряженно смотрели. Я нажал «esc».

— У вас только о войне? — спросила Добужинская, разгибаясь.

— Есть и про любовь! Вам про несчастную или счастливую?

— Счастливую! — сказала она. — Пожалуйста!

Я заметил, как Зубов за спиной Добужинской делает мне какие-то знаки. Я посмотрел на Ливенцова, тот кивнул.

— Лучше вам одной! — сказал я с фальшивой заботливостью. — Экран маловат, а мужчинам не интересно.

Она обернулась и посмотрела на Зубова с Ливенцовым. Те потупились.

— Пьянствовать собираетесь! — заключила Добужинская. — Потом станете о женщинах сплетничать, я, конечно же, мешаю. Ну и пусть! — Она презрительно поджала губу. — Илья Степанович, проводите меня!