— Антонио, зачем ты меня позвал? — спросил Коррадино, когда Бачча тяжело опустился на обитый парчой стул. — Еще одно зеркало — и твое кафе будет похоже на бордель.

Бачча выглядел нездоровым. Он наклонился к Коррадино, его несвежее дыхание пахло вином.

— Коррадино. Послушай. Откинься на спинку стула.

— Что?

Коррадино был озадачен, но послушался приятеля и сел, как его попросили. Откинулся дальше, еще дальше, пока не натолкнулся спиной на человека, сидевшего позади него за другим столиком. Коррадино хотел извиниться, но его остановил голос, и голос этот принадлежал не Бачче.

— Не надо. Не оборачивайтесь. На нас смотрят.

В превосходном итальянском незнакомца чувствовался французский акцент, и Коррадино перенесся на двадцать лет назад. Детство выплыло из глубин его памяти, и кровь застучала в ушах.

— Месье Луази?

Это все, что он мог себе позволить, хотя ему хотелось вскочить и заключить учителя в объятия.

— Нет. Меня зовут Дюпаркмье. Гастон Дюпаркмье. Мы с вами никогда не встречались, но со временем вы узнаете меня лучше. — В голосе чувствовалась насмешливая властность.

Коррадино раздосадовала собственная ошибка. Похоже, он себя выдал. Он скрыл замешательство за гневом, но что-то удерживало его от того, чтобы обернуться.

— В чем дело? — резко спросил он, глядя на Баччу. — Я не хочу подвергать себя опасности.

Манин почувствовал, что француз пошевелил плечами.

— Коррадино, вы всегда были в опасности, с того дня, как ваш дядя Уголино донес на вас Десятке, а вы с семьей бежали из города. Вы знали, что именно Уголино раскрыл агентам Республики местонахождение вашей семьи? За свою безопасность он расплатился смертью вашей матери, но обманулся: его тоже забрали, а оставили только вас, мой маленький стеклодув.

Коррадино вскочил со стула, но Бачча тотчас заключил его в медвежьи объятия и расцеловал.

— Что ж, решено! — громко прорычал он. — Еще два зеркала. И пусть они будут так же прекрасны, как все, что ты делаешь!

Он придвинулся ближе к Коррадино, и стеклодув почувствовал теплое дыхание у себя над ухом.

— Коррадино, слушай этого человека, но не смей к нему поворачиваться, не давай волю чувствам. Он может тебе помочь. На нас сейчас смотрят. Успокойся. Сядь и поговори с ним, но делай вид, что говоришь со мной.

Коррадино медленно опустился на стул и попытался успокоиться. Что все это значит? Правду ли сказали об Уголино? Он так любил дядю. Неужели тот оказался предателем? В голове крутилась тысяча вопросов.

— Кто вы? — только и смог спросить он.

— Посмотрите в зеркало. Только быстро и незаметно.

Коррадино скосил глаза и встретился взглядом с человеком, сидевшим позади него. Тот был одет в бархат винного цвета и походил на врача из Падуи. Длинный нос, на коленях — белая маска лекаря, но бородка клинышком и завитые усы, как у французского щеголя. Его глаза, неотрывно смотревшие на стеклодува, напоминали серый сланец, который Коррадино растирал в порошок и добавлял в стекло, чтобы придать ему сходство с оловом. Француз выглядел молодо, лет на тридцать. Так же, как сам Коррадино.

— Видите, мы ровесники, — словно прочитав его мысли, сказал француз, — но между нами много различий. Я люблю свою страну, в то время как вы не любите свою. Вы работаете со стеклом так, словно ангелы небесные обучили вас алхимии, и потому я здесь.

— Откуда вам известно о моей семье?

— Вы упомянули одного моего соотечественника… Я тоже знаю его.

— Месье Луази? Он жив?

— Нет. Его предали, и убийцы нашли его. Но прежде он рассказал нам о своем удивительном ученике. Он никогда вас не забывал, беспокоился. Луази навел справки и узнал, что вы живы и работаете на Мурано. Он, как и мы, следил за вашими успехами. Его отравили агенты Десятки, когда он приехал сюда, надеясь увидеть вас.

Коррадино чувствовал, как колотится в висках кровь, он едва мог перевести дыхание. Печальная весть о смерти Луази, восхищение его верностью — чувства захлестывали его, но следовало задать французу еще множество вопросов.

— Откуда вам известно?

— Я был одним из тех, кто помогал ему.

— И стояли рядом, когда его убивали?

— Я предупреждал Луази, чтобы он не возвращался сюда. Он не послушал моего совета. Не следуйте его примеру.

Коррадино смотрел на молчаливого Баччу и чувствовал боль в животе. Проклятый кофе раздражал желудок и оставлял неприятный привкус во рту. Кофе и плохие новости слились воедино. Мысли разбегались, но наконец-то он задал нужный вопрос.

— Чего вы от меня хотите?

— Нам нужно ваше мастерство, больше ничего.

— Кому «нам»?

— Мне, конечно, но, что гораздо важнее, его величеству Людовику Четырнадцатому, королю Франции.

Коррадино поперхнулся. Он смотрел в налитые кровью глаза Баччи, и в сетке мелких сосудов видел ветвистое генеалогическое древо французской королевской семьи.

— Что вы имеете в виду?

— Узнаете в свое время. Мы можем дать вам жизнь, которую вы заслуживаете. В Париже. Вас будут чтить как художника, чествовать как гения. У нас вы не будете рабом. Мы сделаем вас богатым и знатным. Подумайте, ваша страна, Венеция, использует вас. Вы дарите ей красоту, ничего не получая взамен. Она поработила и вас, и ваш благородный род. Более того, она отняла у вас семью. — Он сделал паузу. — Почти всю семью.

Коррадино покосился на зеркало и снова встретился взглядом с оловянными глазами француза.

— Вы можете и ее увезти, — шевельнулись губы Дюпаркмье.

Леонора. Он знает о Леоноре.

— Я не требую немедленного решения, — сказал француз, когда Коррадино быстро отвел глаза. — Но не мешкайте, иначе нас раскроют. Посидите поговорите с синьором Баччей. Он сделает так, чтобы все выглядело естественно. Что-нибудь закажет вам, вы должны будете снять размеры и записать в книжечку, как делаете обычно. Затем уезжайте, возвращайтесь на Мурано и ничего не предпринимайте. Вскоре вам скажут, что есть работа в Старом театре и вам нужно поехать в Венецию, чтобы встретиться с маэстро Доменико и поговорить о люстре. Если явитесь на встречу, увидите там меня. Я и буду маэстро Доменико. Я расскажу вам о желании короля. Если решите, что не хотите этого, сошлитесь на болезнь и отправьте вместо себя другого мастера. Мы вас больше не побеспокоим.

Коррадино видел краем глаза, как Дюпаркмье встал, надел маску и плащ.

— Подумайте, Коррадино, — сказал он, заканчивая разговор. — Что вы должны своей Республике? Почему бы вам с дочерью не начать все во Франции с чистого листа?

Договорив, он невозмутимо удалился.

Коррадино сидел оглушенный, пока хозяин кафе механически перечислял ему требования к зеркалу, которое никогда не будет изготовлено. Затем Коррадино, словно лунатик, шел через толпу на площади Сан-Марко, в то время как за ним следовала очередная тень. Он едва не направился в Сан-Заккариа, в приют — сказать Леоноре, но вовремя спохватился. Он не должен рисковать, ведь за ним следят. Сказав сейчас, он все испортит.