— Привет, — буркнул старик, скорее, не Косте, а своей кружке.

Очень не терпелось Косте побыстрее проверить два приборчика, что ему накануне дал Вундеркинд. Один должен был определить, не ухитрился ли кто-нибудь засунуть куда-нибудь жучок подслушивающий. «Тут и уметь нечего, — объяснил Яша, — главное — не торопись. Води им по всем местам, где можно жучок спрятать. Если запищит прибор — значит, нашли».

А второй приборчик был еще поинтереснее. Следуя Яшиным инструкциям, Костя накануне приклеил его под приборной доской скотчем. Если, сказал Яша, кто-нибудь попробует машину открыть и включится сигнал тревоги, приборчик это зарегистрирует с указанием времени на экранчике, когда это произошло.

Костя внимательно осмотрел все четыре дверцы «лексуса» и даже крышку багажника. Как будто никаких следов попыток открыть машину не было. Он сел на свое место и вынул маленькую коробочку из-под приборного щитка. Ага, и правда, на экране мигали цифры: 025. Ну и Вундеркинд. Выходит, не подвела шефа интуиция и на этот раз. Это ж надо так тонко всё просечь, всё прикинуть. Так на то он и президент компании. Интересовались, интересовались их «лексусом». И, похоже, вовсе не для того, чтобы угнать его. Ну, положим, и открыть его было не так-то просто. Обычным брелоком он не пользовался, теперь умельцы со своими сканерами могли и на расстоянии определить код брелока. Их машина запиралась только контактным брелоком — нужно было прижать его к замку.

Как и каждое утро, он тщательно проверил днище и колесные арки, нет ли где небольшой аккуратненькой коробочки, которая по сигналу взорвет их машину вкупе с пассажирами и водителем. Всё чисто, слава богу.

Он подошел к дежурному:

— Василий Егорович, ночью к машине нашей никто не подходил?

— Не-а, — буркнул старик и сделал такой глоток чая, что поперхнулся и долго откашливался.

— Значит, никто из посторонних в гараж ночью не заходил?

— Ну чего привязался, говорю ж — нет.

— И в полпервого никого не было?

Старик зло посмотрел на Костю:

— Словами же говорю, нет. Или ты глухонемой?

— Точно?

— Ну, вы тут совсем оборзели! — зло закричал старик неожиданно тонким голосом. — Рабочему человеку уж совсем от вас житья не стало!

— Да ты не волнуйся, Егорыч, — примирительно сказал Костя, достал тысячерублевую купюру и стал ее внимательно рассматривать.

— Это чего? — сразу успокоился рабочий человек Егорыч.

— Это тебе. За хорошую работу.

— Ну, спасибо, Костя. — Егорыч привычным жестом подсунул деньги под термос. Подумав немножко, он добавил: — Ты не обижайся, Костя. Это я от давления. Скачет, сука. То нормальное, а то под двести подпрыгнет, словно Бубка с шестом. Ты парень хороший, вежливый. А что ты спрашивал… Я вот сейчас вспомнил. Спускался тут ночью один. Ну, не через ворота, а по внутренней лестнице. Какую-то доверенность мне сунул, я и не рассмотрел как следует. Очки было лень доставать. От Надежды Федоровны, говорит, эта, у которой «мерседес» рядом с вашим. Просила, говорит, хозяйка посмотреть, что-то она там забыла в машине. Вообще-то у нее водитель другой, да ты его видел, Валерка, тощенький такой, всё на живот жалуется, язва, что ли, у него. А этот… Да у нее мужиков цельный взвод, и как она их помнит и в графике не путается… Я вот свой телефон не всегда сразу вспомнить могу. — Старик засмеялся и опять чуть не поперхнулся чаем. — Вот я и говорю…

— Ну спасибо, Василий Егорович, — сказал Костя и пошел к машине.

Юрий Степанович подошел к окну. Вид на Красную площадь из номера в гостинице «Балчуг-Кемпински» был просто необыкновенный, прямо с рекламного буклета. Господин Фэн согласно кивнул — прямо читал его мысли китаец.

— Вид и действительно вандер… простите, Юрий Степанович, соскальзываю иногда на английский. Хотел было вместо замечательный сказать вандерфул… Вы уж не обес… сейчас вспомню, слово такое литературное… Ага, не обессудьте. Правда, красивое слово? Его теперь и не услышишь в России. Это меня в детстве — а семья наша до семьдесят восьмого года жила в Гонконге — русская одна преподавательница, графиня, как она уверяла, учила русскому. Мой высокочтимый отец всегда настаивал, чтобы я учил русский. Вы разрешите, я налью вам бурбона? В Гонконге — не забывайте, что скала эта почти два столетия английской колонией была — шотландский виски всё больше был в моде, а с тех пор как мы переехали в Канаду, в Ванкувер, пристрастился я к бурбону — прекрасный напиток. Ну, как он вам? Нравится?

А мой высокочтимый отец решил, что надо уезжать из Гонконга, когда стало ясно, что со временем станет Гонконг частью мейнлэнд Чайна, я хочу сказать, материкового Китая. Не доверяли мы председателю Мао, а о Дэн Сяопине тогда никто по-настоящему и не слышал. Мой достопочтенный старший брат уже жил к этому времени в Куала-Лумпуре в Малайзии, текстилем занимался. Поэтому на семейном совете решено было, чтобы я поехал на… как это слово… ага, на ре-ког-нос-циров-ку в Ванкувер, потому что канадские власти были тогда заинтересованы в притоке капиталов, и каждый, кто мог бы вложить определенную сумму в экономику страны, мог рассчитывать на быструю натурализацию, а потом и гражданство.

Разрешите, я вам налью еще немножко, почтенный Юрий Степанович? А если хотите есть, можем заказать в номер какую-нибудь еду. Нет? Ну, смотрите…

И что он всё говорит и говорит, подумал Юрий Степанович, глядя на блестящую лысину китайца. Сияла она так, словно была тщательно отполирована, а внутри горела лампочка.

— Ну-с, приехал я в Ванкувер, остановился в гостинице, сколько помню, «Бест Вестин», называлась, на самом берегу залива. Из окна видно, как маленькие гидропланчики садятся на воду, вздымая кучу брызг. Поднялся в номер. Вид великолепный. На поручне балкона сидит упитанная такая сигал… я хочу сказать, чайка, и внимательно, хотя и вполне доброжелательно смотрит на меня. Спокойная такая, с чувством собственного достоинства. Сразу видно, канадская гражданка. Не то что бедные воробьи в материковом Китае, где председатель Мао повелел их всех извести. Я поклонился ей, и эта почтенная чайка, верите, важно кивнула мне, словно приветствовала меня в Ванкувере, взмахнула широченными крыльями и неспешно полетела по своим чаечьим делам. Хороший знак.

Вышел я на улицу, повернул налево в город и пошел, не торопясь, походить и осмотреться. Я всегда, когда попадаю в новую страну, люблю бесцельно пош… пош… ага, пошататься. Иду — навстречу «роллс-ройс» катит. Не то чтобы я «роллс-ройсов» никогда не видел, но у нас в Гонконге улочки тесные, на большой машине не всегда удобно ездить. А здесь в Ванкувере они хоть в три ряда ехать могут. Но самое интересное, что за рулем этого красавца сидела китаяночка. Это был знак уже более многозначительный, чем кивок чайки на поручнях балкона. А тут и «мазератти» следом. А за рулем уже не китаяночка, а китаец… Всё, думаю, ясно, и в тот же вечер позвонил своему высокочтимому отцу, что его мудрый выбор полностью подтвердился, и надо начинать собираться.