Удивительные чувства вдруг начал он испытывать к своему аналитику. И почему-то хотелось как следует рассмотреть его, как будто за те полтора года, что он в фирме, он увидел его в первый раз. Особенно его чеховскую русую бородку и русые же волосы с косым пробором. Привлекательный парень, ничего не скажешь. И бабам, надо думать, нравится. Просто не могут такие не нравиться. Петр Григорьевич почесал ладонью свой голый подбородок и вдруг — словно занавес перед ним поднялся — понял, что именно тянет его к аналитику. Уж во всяком случае не анализы его и графики возможного спроса на продукцию ИТ в ближайшие годы. И не предложения о том, как увеличить продажи. И не потому, что в глубине души мог он — должен был — завидовать его молодости, здоровому телу. Нет, не в этом дело. А дело в том — страшно сказать даже самому себе — что помимо своей воли прикидывал, примерял на себя и русую бородку, и длинные артистические волосы с косым пробором, и хорошо скроенное молодое тело. Хотя так уж против своей воли? Словно костюм выбирал себе в хорошем бутике. М-да… На мгновенье он ужаснулся: неужели же мог он всерьез думать о бреднях сумасшедшего вонючего старика? Гнать, гнать от себя нелепый этот вздор! Забыть, выкинуть из головы раз и навсегда. Не было никакого Пушкина, никакой лиры, которой предстояло пережить прах и тленья убежать, никакого Заболоцкого, никаких разрядок и зарядок человеческих голов. Не было никакого мычащего старика, не было никакого разговора о новых телах. Вздор, вздор. Он, конечно, умирает от своей предательницы поджелудочной железы, но голова-то у него пока еще работает, слава богу.

Подожди, вдруг кольнула его живот и голову тоненькая, но какая-то остро торжествующая боль. Кольнула и словно оскалилась саркастически: ишь ты, добродетельный какой… Жить-то, поди, хочешь, старая обезьяна? Забыть о смерти, о черном поджидающем тебя совсем недалеко провале, откуда уже сейчас тянет промозглым холодом могилы? Только не юли, не крутись, как привычно крутился всю жизнь. Как все крутятся. Наберись мужества хоть на краю могилы…

— Разрешите, Петр Григорьевич? — просунул голову сквозь приоткрытую дверь кабинета Евгений Викторович. — Вы меня вызывали?

— Заходите, Евгений Викторович. Садитесь.

Главный аналитик как-то бочком, словно боясь чего-то, вполз в кабинет и, напряженно выпрямившись, присел на самый краешек кресла напротив стола Петра Григорьевича. В руках он нервно теребил целую кипу листочков. Надо его разговорить, подумал Петр Григорьевич, отвлечь, а то он словно аршин проглотил.

— Евгений Викторович, я хотел, чтобы вы мне вкратце обрисовали ситуацию на рынке. Я имею в виду продукцию ИТ. Чего можно ожидать в ближайший год-два? Цифр никаких не нужно, просто ваше понимание этого вопроса.

Напряжение прямо на глазах выходило из аналитика: он облегченно вздохнул и даже устроился в кресле поудобнее. Интересно, чего он так боялся, подумал Петр Григорьевич, не мог же он догадываться, что было в голове у начальника. Хотя, с другой стороны, найти такую работу, как здесь в компании, в Москве не так-то просто. Мало ли что может быть у начальства припасено за пазухой… Потому, видно, и боялся.

— Видите ли, Петр Григорьевич, — начал Евгений Викторович, и голос его звучал всё увереннее с каждым следующим словом, — мне кажется, что информационные технологии — это, так сказать, последний редут технического прогресса.

— В каком смысле?

— В том, что производство, по крайней мере в развитых странах, держится не на реальном спросе.

— А на чем же?

— Только на взбадривающих уколах рекламы. Ну какая, простите, разница между автомобилем модели пятилетней, скажем, давности и нынешней, если, конечно, отбросить всю рекламную болтовню? Я говорю, разумеется, не о годе выпуска, а о модели. Да никакой принципиальной разницы. И самолеты в сущности такие же, что были пять или десять, или пятнадцать лет назад. Ну, чуть экономичнее, но ведь и цена нового товара выше. Я уж не говорю об одежде, обуви и тому подобных вещах. Я вот, например, недавно новую электрическую бритву купил. «Филипс». Так верите, бреет похуже, чем та, которую я еще в Томске приобрел. Дизайн зато новый. Тут всё не на реальной потребности держится, а на моде, которая в сущности ничто иное, как наркотик, на который подсели десятки миллионов, прежде всего, конечно, женщины.

— Гм… А информационные технологии?

— Строго говоря, и они уже давно достигли и даже превзошли уровень реально потребного. Ну, может, для каких-то строго научных или военных целей еще более чудовищное быстродействие компьютеров и нужно, но это ничтожно малая толика рынка. А основному рынку все эти новшества, сыплющиеся из рога изобилия Гугла и Эппла, Самсунга и Нокиа и многих других, вовсе и не нужны. Я, например, считаю себя более или менее квалифицированным пользователем своего компьютера. На жаргоне, продвинутым юзером. А использую я его возможности — я недавно прикинул — процентов на десять самое большее. Больше мне и не нужно. Предложи мне какой-нибудь необыкновенный суперкомпьютер по той же цене, что стоит обычный ноутбук, так я и одного процента его возможностей не смогу использовать.

— Почему же все эти новинки все-таки находят спрос?

— Я, знаете, давно думал об этом. И пришел к неожиданному, может быть, выводу, — Евгений Викторович несмело улыбнулся, — что тут дело в том, что потребитель ровным счетом ничего не понимает в устройствах всех этих смартфонов, ноут- и нетбуков, коммуникаторов, электронных книг для чтения, навигаторов, планшетов и тому подобных гаджетов. А раз не понимает, может, как дикарь восхищаться ими и желать себе всё новых божков, хвастаться ими и молиться на них. Главное, конечно, хвастаться. Первый парень на деревне. Ну, и доступность, конечно, свою роль играет. Может, и в самолетах массовый потребитель тоже не очень разбирается, но не станет ведь он покупать себе каждый год по новому Боингу? — Аналитик как-то испуганно улыбнулся и посмотрел на Петра Григорьевича. — Я, может быть, не очень внятно говорю…

— Господь с вами, очень даже внятно и очень интересно. — И совсем неглупый парень, подумал Петр Григорьевич. Вот так работаешь с людьми в одной фирме и понятия не имеешь, что они из себя представляют. Впрочем, он не то что работает, под одной крышей с женой живет, и всё равно остается она для него полной загадкой…

— И вы считаете, что эта тенденция сохранится еще какое-то время?

— Безусловно. Потребление ведь давно уже стало религией куда более эффективной, чем религии традиционные. Там святые и пророки тысячелетиями остаются теми же, а в потреблении каждый год тебе новые объекты потребления-поклонения подсовывают. Новизна и доступность — это, знаете, непобедимое оружие. И никому не хочется отставать от ближнего своего, боже упаси! Наоборот, каждый норовит похвастаться новинкой. Как, у вас нет АйПода от Эппла? А у меня новейший: ткнул пальцем в экран и он что угодно тебе тут же покажет, от биржевых курсов до адресов бутиков, Одноклассников или Твиттера… — Аналитик робко взглянул на шефа, словно сам поражался собственной смелости. — И не дай бог, чтобы потребитель вдруг спохватился и перестал потреблять во много раз больше, чем ему нужно. Я говорю, конечно, о развитых странах.