реактивами на «ты», еще и может каждый цветочек по имени назвать! Прям на все руки мастер!

Услышав мои слова, Олли зашелся в уже привычном смехе. За неделю общения я поняла, что развеселить этого мальчишку может почти любая вещь, паренек как будто искал что-то веселое во всем, что его окружает. Я не была исключением — молодой человек без намека на злобу смеялся над всеми моими злоключениями.

— Я не могу отличить одно растение от другого, для меня все, что в полях растет, называется одним словом «трава». Зато у меня есть одна очень умная книжка, в которой дано описание каждой нужной для зелий травки, а для некоторых еще и картинки приведены.

— Ты собрался тащить с собой эту книгу? Она же, наверное, несколько килограммов весит!

— Мне нужны картинки из нее, без них я не смогу отыскать растения, необходимые для экспериментов. Кто бы мог подумать, что я умудрюсь израсходовать весь запас всего за неделю! Я уже один раз делал такую вылазку по весне, когда только-только первая травка пошла. Сейчас же поля должны быть просто переполнены всевозможными цветочками.

Около двери на улицу все еще стоял прислоненный к стене топор. За неделю его так и не сдвинули с места, как будто неведомый господин Доусон до сих пор оставался дома. Первое время Олли не понимал, в чем дело, а на четверной день его терпение не выдержало: парнишка осторожно заглянул в хозяйскую часть жилища, но никого не обнаружил. Пожав плечами, юноша решил, что хозяина отправили на далекие работы, вот он и оставил свой тяжелый инструмент дома.

Когда паренек открыл дверь, спуская в дом яркий солнечный свет, во мне проснулась искорка интереса — я в первый раз выходила на землю Алема. Выйдя за порог, я обернулась, желая рассмотреть жилище Оливера. Снаружи дом выглядел как деревянная избушка. Я стояла посреди достаточно запущенного, желтого от некошеных одуванчиков, двора, который был огорожен плетеным забором. Рядом с домиком лежала небольшая поленница. На заднем дворе, там, куда выходило окно спальни, находился небольшой сад и огород.

Солнце обещало жаркий день, а воздух был пропитан ароматами лета. Дул легкий ветерок, и настроение волей-неволей стало подниматься. Олли уже стоял на узкой дорожке за забором, терпеливо дожидаясь, когда я налюбуюсь красотами. Соскочив с крылечка, я кинулась следом за ним, на ходу продолжая прерванный на несколько минут разговор.

— Ты не в пустую растратил свой запас, ты занят очень важным делом, ты возвращаешь меня домой.

— Затратное, однако, это дело! И безрезультатное. Мы с тобой уже половину рецептов проверили, сделали больше двадцати экспериментов, но все остается на своих местах. Ты как будто и не собираешься исчезать!

— Поверь, у меня нет ни малейшего желания оставаться в этом Алеме.

— Как можно не поверить в искренность твоих слов? Но, боюсь, у меня ничего не получится. Мы уже неделю экспериментируем, и все наши усилия заканчиваются взрывами. Мне кажется, это знак богов, ну, вроде как мы с тобой занимаемся совсем неправильными делами. Ты больше не видела вещих снов?

— Нет… — пробормотала я. — Я почти не вижу тут снов, а если что-то и снится, то к утру я уже все забываю, остается какая-то дымка, даже воспоминанием назвать нельзя.

Олли понимающе закивал.

— Это нормально, это обыкновенные сны, их мало кто запоминает. Если бы ты еще раз увидела вещий сон, ты бы смогла рассказать в деталях все, что тебе пригрезилось. Ты же помнишь свой разговор с той девушкой, которая к тебе в первую ночь приходила?

— Да, я и сейчас могу вспомнить, о чем мы с ней разговаривали, хотя уже целая неделя прошла…

— Ну вот это был самый обычный вещий сон, такие все жители Алема время от времени видят. Такие сны не забываются! Это значит, что кто-то из ушедших приложил большие силы, чтобы донести для тебя что-то очень важное. Тебе было сказано, что ты должна провести в нашем мире полтора года, и что-то мне подсказывает: как бы ты ни рыпалась, вырваться отсюда у тебя не получится.

— Ну пожалуйста, давай попробуем еще немного поэкспериментировать с твоими реактивами! Может, у тебя все-таки что-нибудь получится?

Олли искренне сопереживал мне, и прикладывал все силы, чтобы помочь с моим горем, однако с каждым днем, с каждым неудачным экспериментом, решимости в нем становилось все меньше. Вот и сейчас он устало вздохнул и проговорил с сочувствием в голосе:

— Ника, мы уже неделю устраиваем регулярные взрывы, а ты все равно находишься тут! Тебе не кажется, что противиться воле богов как минимум бессмысленно?

— Неужели ты хочешь опустить руки сейчас?

— Если бы я хотел все бросить, я бы не направлялся сейчас на прогулку в поля. Ничего, мы еще придумаем, что нам с тобой делать! Хотя, как мне кажется, ты уже постепенно начала осваиваться, значит, можешь прожить и весь оговоренный срок.

— Это не мое, я тут чужая! Да и жизнь в деревне мне совершенно не нравится. Я провела здесь уже целую неделю, и мысль о том, что придется жить подобным образом еще непонятно сколько, выводит меня из себя!

— А ты не расстраивайся раньше времени! Мне тут тоже не особо сладко живется, я, как и ты, городской житель. В деревне, конечно, неплохо, но я очень соскучился по нормальной, комфортной жизни. Еще бы немного — и я сорвался бы с места, да продолжил свой путь до Краллика, вот только ты мне все карты перепутала. Не появись в моем доме странной девчонки, кто знает, может, я был бы уже на полпути к столице!

В который раз за неделю я подумала, что своим появлением очень подпортила жизнь молодому человеку. От этой мысли настроение испортилось окончательно — опустив голову, я постаралась приложить все силы, чтобы не показать пареньку своей слабости.

Мы шли по проселочной дороге мимо садов и ухоженных домиков. Людей не было, почти все обитатели деревни работали в полях, и лишь маленькие дети играли прямо меж колей, оставленных колесами телег. Было жарко, солнце припекало, хотелось поскорее спрятаться в тенек или окунуться в блестящую гладь реки. Оливер шел уверенным, чуть подпрыгивающим шагом, жмурясь и подставляя лицо теплым лучам, я же еле плелась следом за ним. Его ворон летел недалеко от хозяина, время от времени стрелой проносясь у нас над головами.

— Извини. — пробормотала я в полголоса.

Поправив на плече тяжелую сумку, юноша засмеялся.

— За что ты извиняешься? Если ты действительно посланница богов, то и я тоже избранный, абы кому