Тем временем нападавшие заметили, что появилось новое действующее лицо, и старший из них прокричал, чтобы двое занялись мной. От толпы отделились двое и бросились ко мне. Я едва успел спрыгнуть с Ветерка, как пришлось отражать удар. А Ветерок, двигаясь, перекрыл путь второму, и тот на некоторое время замешкался, обегая коня, а потом имел неосторожность кольнуть мечом его круп, чтобы тот двигался быстрей. В ответ Ветерок удачно лягнул его задними ногами, и того откинуло на несколько метров, при этом он умудрился приземлиться очень неудачно, и, видно, сломал себе шею.

Я же, отразив удар меча противника, сам нанес удар в верхнюю часть его корпуса. Продолжая движение навстречу, ударил его ногой в колено. Заорав, тот упал, с головы его слетел шлем, и это решило его участь: я наступил ему на грудь, услышал, как захрустели его ребра, и, чтобы облегчить ему страдания, чиркнул мечом, вскрыв ему артерию.

Правда, и среди защитников кареты были потери: один лежал с разрубленным горлом, второй, шатаясь, отбивался от двоих противников, лишь один, в зеленом камзоле, оставался еще цел и невредим.

Буквально два шага, и я оказываюсь в самом центре сечи, перехватываю удар, закручиваю его и, выбив меч, нанизываю ударившего, как жука на булавку, тут же, выдернув меч, наношу удар наотмашь подбирающемуся сбоку. Бил изо всех сил, он пытался отвести удар мечом, но я немного повернул кисть и перерубил ему руку с мечом у локтя.

Он вначале даже не понял, что произошло, и с недоумением уставился на руку и упавший меч, и лишь потом заорал и попытался пережать фонтанирующую кровь из раны. Я добил его, разрубив шею, и огляделся. «Зеленый камзол» тоже поразил своего противника, а вот тот, который бился с двумя, уже лежал бездыханный и его противники двигались к нам.

Я улыбнулся и подмигнул «зеленому». А потом снова закружилась смертельная карусель, правда, ненадолго. Увидев страх в глазах противника, я усмехнулся. Меня, вернее, Алекса, с четырех лет учили убивать – не сражаться на мечах, а именно убивать. Удар – смерть, удар – смерть. Только так: экономичные быстрые удары при минимуме затраченных сил, потому что бой – это не спортивные соревнования (они, правда, тут и слов таких не знают) и даже не дуэль, в которой существуют определенные правила. В бою правил нет.

Поэтому я и не стал тянуть, просто, двигаясь навстречу противнику, резко ушел влево во время его удара, и когда он провалился, ударил его по шее, отрубив голову. ВСЕ. А вот «зеленый» ошибся, может устал, а может, противник попался половчее, не знаю, его визави лежал с пробитым горлом, а он стоял привалившись к карете и прижимал к животу руку, из-под которой расплывалось кровавое пятно.

– Давай перевяжу, – предложил я.

– Погоди, помоги отойти в сторону, не хочу, чтобы все слышали.

Я оттащил его от кареты и положил на землю. Хотел расстегнуть камзол, но он остановил меня.

– Кентиец… ты же кентиец, – не спрашивая, а утверждая сказал он. – Я барон Брум де Вердан, личный секретарь-порученец императора Альторна Второго. Прошу тебя, поклянись, что исполнишь мою предсмертную просьбу.

Я замялся: мало ли что придет ему в голову… Он, видя мое замешательство, продолжил:

– Мне некого больше попросить, и я не могу уйти, не выполнив поручение. Даже не так: я всем обязан императору и дал зарок, что сделаю это ради него. Помоги, прошу.

И из его глаза скатилась одинокая слеза. А, была не была! Прижав ладонь к сердцу, я произнес:

– Я, Алекс тан эль Зорга, клянусь исполнить просьбу барона Брума де Вердана.

Брум, услышав слово «тан», посмотрел на меня и, прикрыв глаза, произнес:

– Младший сын? – Потом замолчал на несколько минут: говорить ему становилось все тяжелей. – В карете дочь Альторна Второго, – после паузы проговорил он. – Несколько родов аристократов и двоюродный брат императора устроили переворот. Император убит. Принцесса в это время была в малой загородной резиденции и осталась жива. А я и мой сын с тремя друзьями смогли вывезти ее из резиденции. Мы хотели спрятать ее в моем замке, а нам надо было сразу увозить ее из империи. А когда все-таки решили увезти ее к герцогу Кантору, в Сармию, дороги уже были перекрыты, везде посты, вот мы и нарвались. – Видя мое недоумение, он пояснил: – Герцог Кантор – это отец ее матери, ее дед. В карете золото и драгоценности – это ее приданое, – а также скипетр, корона и большая королевская печать. Она законная наследница престола. С принцессой еще одна из девушек ее свиты и служанка. Никто, кроме меня и принцессы, не знает об императорских регалиях. Теперь знаешь и ты. Без них невозможна коронация, и подделать их тоже невозможно: и скипетр, и корона сделаны из небесного металла, такого больше нигде нет. – Он снова замолчал. – Прошу тебя, спаси ее! Она очень хороший человек. И еще, – помолчав, продолжил он, – оттащи меня к тому парню, что упал последним. Это мой сын. Хоронить нас не надо, нет времени, увози ее.

Я, подхватив на руки Брума, понес его к сыну. По дороге почувствовал, как тело его потяжелело: Брум умер. Тут из-за поворота показался Ларт, и я помахал ему рукой, чтобы он приблизился. А сам, подойдя к карете, постучал в стену и представился. Не хватало еще, чтобы мне, как и тому, кто пытался вломиться в карету некоторое время назад, засветили арбалетным болтом между глаз.

– Госпожа принцесса, я граф Алекс эль Зорга. Я дал слово доставить вас к герцогу Кантору, поэтому прошу: не надо пытаться меня убить. И попрошу вас выйти из кареты.

Дверь открылась, и из нее с арбалетом в руке спустилась женщина лет сорока. «Оп-па, вот это принцесса!» – не успел подумать я, как следом спустилась девушка помоложе, а чуть погодя еще одна. Увидев последнюю, я понял, что пропал.

Стройная, с нежным овалом лица в обрамлении копны темно-русых вьющихся волос и большими карими глазами. Это была она, постоянная посетительница моих юношеских снов – именно моих, не Алекса. Она снилась мне несколько лет, я все время гнался за ней, пытаясь дотянуться, а она, дразня и смеясь, все ускользала. Казалось, вот-вот догоню ее, и тут я просыпался. Зато потом целый день у меня было отличное настроение, и ничто уже не могло испортить его.

Когда она вышла из кареты, мое сердце, сжавшись в комок, ухнуло куда-то вниз, а затем рвануло вверх, перекрыв дыхание. Наши взгляды встретились, и я на некоторое время выпал из действительности. Потом она нахмурилась и осмотрелась. Увидев лежащие вокруг тела, она побледнела еще больше и прижала руку ко рту, словно пыталась удержать рвущийся крик.

Отправив Ларта ловить лошадей спутников принцессы, я сам осмотрел карету. Двигаться в ней дальше было невозможно: там не просто слетело колесо, а лопнула ось. Подойдя к женщинам, о чем-то шепчущимся, я обратился к принцессе:

– Ваше высочество, карета безнадежно испорчена, и исправить мы ее не в состоянии. Придется дальше передвигаться верхом, сейч…

Я даже не успел договорить, как был прерван на полуслове:

– Как вы смели вмешиваться в мою беседу! Вы что, не видите, что я занята? Вас что, не учили манерам? Ах да, вы же кентиец, какие манеры у варваров! Стойте и ждите, когда у меня будет время и я разрешу вам говорить, – прозвучало из уст этой милой и прекрасной девушки, а также «хорошего человека», по уверениям некоторых.