Дейдре вылила расплавленный шоколад на остывшую масляно-сахарную смесь, присыпала его дроблеными орехами и снова поставила на подоконник остывать.

– На самом деле важно, чтобы все это быстро охладилось, – пояснила Дейдре, и вдруг заметив грусть девочки, спросила: – Что-то не так, леди Маргарет?

– Папа совсем меня не любит, – сказала девочка. Большие глаза Мегги заблестели.

Дейдре нечем было опровергнуть это утверждение, поскольку сама она не видела в Брукхейвене никаких признаков отцовской любви.

– Откуда тебе знать?

– Ваш папа звал вас милой. Мой папа никогда… Раньше, когда он приезжал в Брукхейвен, он звал меня «Мегги» и гладил по голове. А теперь он зовет меня «леди Маргарет» и даже по голове не гладит.

Дейдре на мгновение закрыла глаза. Будь ты неладен, Брукхейвен. Затем она опустилась на ковер рядом с Маргарет и неловко обняла ее за худенькие плечи.

– Твой отец любит тебя. Он… Он и на мне женился ради тебя! – В этом Дейдре не хотелось признаваться даже себе самой, но девочке было хуже, чем ей, и страдала она дольше.

Мегги после непродолжительных колебаний опустила голову Дейдре на плечо, и вместе они стали смотреть то на вспыхивающие, то на гаснущие угольки. Увы, сколько ни смотри, ответа на вопрос, что же таит в себе сердце Брукхейвена, там так и не высмотришь.

А потом приготовились ириски. Дейдре никогда не забыть выражения лица Мегги, когда она откусила первый кусочек. На какое-то время воцарилась тишина. Дейдре видела, как Мегги спрятала в карман грязного фартука большой кусок запретной сладости, но ничего не сказала. Маленьких детей надо баловать. Иногда.

Сидя в смежной со спальной гостиной, Колдер наблюдал за ними. Они рядышком лежали на животе перед камином, весело размахивая ногами. Он мог бы сказать себе, что расстроен из-за того, что они так дурно вели себя за ужином.

Правда? Или тебя злит, что они вместе, а ты один?

А потом Дейдре улыбнулась, и, хотя он отчетливо понимал, что она улыбается не ему, сердце его радостно забилось. Она была так красива в этот момент: искренняя и непосредственная. Сейчас, когда ей не надо было стараться произвести впечатление, Дейдре могла быть самой собой – озорной девчонкой.

Каково это? Как другим удается с такой легкостью общаться с себе подобными? Для Брукхейвена это всегда было загадкой.

Особенно непонятны были для него женщины. Мужчины, в отличие от женщин, в чем-то похожи с машинами, в общении с которыми Брукхейвен не испытывал трудностей. У мужчин, как у машин, имеется ограниченный набор реакций. Достаточно просто провести анализ возможных откликов, и ты знаешь, чего ожидать от того или иного индивидуума. Колдер давно понял, что надменное пренебрежение – самый эффективный подход, поскольку годится в качестве ответа и на агрессию, и на трусость, и на все остальное.

Но с женщинами, и в особенности с Дейдре, надменным пренебрежением он ничего не мог добиться. Как и угрозами. Угрозы ее не пугали, и он чувствовал себя напыщенным болваном. Она каким-то образом заставляла его заглянуть в глубь себя. Ей это удавалось даже лучше, чем Рейфу.

Колдер заставил себя поднять руку и постучать, зная, что его появление разрушит благостное настроение, что царило в соседней комнате. Так было всегда. Стоило ему появиться, как у людей тут же портилось настроение. Он вошел, когда Дейдре разрешила ему войти, и обнаружил, что Мегги спряталась. Неважно. Он же хотел, чтобы они были вместе.

Дейдре, как ей думалось, незаметно заслонила собой блюдо с остатками, судя по запаху, сладкой и посему запрещенной еды. Колдер собирался вежливо попросить Дейдре составить ему завтра компанию за завтраком.

– Завтра вы встанете рано. Время надо проводить с пользой, а не валяться в постели. – Колдер замолчал. Неужели он только что это сказал?

Разумеется, она тут же гордо вскинула голову, дерзко глядя на него. Дейдре не собиралась подчиняться его приказам.

– И ради какого полезного дела я должна рано встать?

– Вы будете завтракать со мной, – проворчал Колдер.

Ты очень любезен, осел.

Но, черт возьми, голова его не могла работать, как положено, когда он смотрел на эту златовласую богиню, взиравшую на него с презрением.

– Я буду делать то, что сочту нужным, – сказала Дейдре, – поскольку вы все равно не сможете мне помешать. Разве вас не заждались на одной из ваших фабрик?

Насчет фабрик она была права. Его присутствие на производстве было крайне необходимо, поскольку некоторые вопросы мог решить только он.

– Я буду завтракать дома. Вы и леди Маргарет будете завтракать со мной.

Дейдре приподняла бровь.

– Я не в армии, милорд, и не подчиняюсь приказам.

Колдер буравил ее взглядом.

– Вы встанете рано и спуститесь к завтраку, после чего весь день – каждую минуту этого дня – проведете с леди Маргарет. Я уже приказал Фортескью проследить за этим.

Дейдре скрестила на груди руки.

– Бедный Фортескью. Это его вы заставляете исполнять свои приказы? Более храбрый мужчина не стал бы перекладывать ответственность на другого.

Брукхейвен решил, что не даст ей поймать себя на крючок.

– Вы встанете рано и будете завтракать вместе с леди Маргарет и со мной. Вы будете ужинать со мной каждый вечер, и к ужину вы будете наряжаться. – Брукхейвен грозно прищурился, давая понять, что ему лучше не прекословить. – Вы будете делать то, что вам велено, миледи, ибо в противном случае вы обнаружите, что можете лишиться не только нарядов или выходов в свет. Я ведь могу навсегда запретить вам приезжать в Лондон.

И тогда Дейдре побледнела, что не принесло ему удовлетворения, но чем еще он мог пригрозить женщине, которая, в силу своего воспитания, не представляла жизни без светских увеселений? Колдер никогда бы не поднял на нее руку, и лгать для того, чтобы ее запугать, тоже не мог. Он не хотел, чтобы она боялась его, он хотел, чтобы она повзрослела. Он хотел жить со взрослой, ответственной женщиной, а не с легкомысленной девчонкой. У него уже однажды была такая легкомысленная, вздорная жена. И ничем хорошим это не кончилось. Ни для нее, ни для него.

– Вы не производите впечатления жестокого человека, милорд, – спокойно произнесла Дейдре. Впрочем, глаза ее при этом метали гневные искры. – И потому я думаю, что вы, скорее всего, не вполне понимаете, что говорите. Отправив жену в деревню на пожизненную ссылку, вы лишь развяжете языки сплетникам. Меня сочтут либо впавшей в безумие, либо безнадежно больной, и в моем безумии или болезни будут винить лишь вас. Люди могут подумать, что вы меня убили. Вы же знаете, какие бывают слухи.

И Дейдре была абсолютно права, черт возьми. Колдер об этом как-то не подумал. Отчего-то она оказывала пагубное влияние на его мыслительные способности самим фактом своего присутствия. Раньше Колдер не замечал за собой привычку выдвигать ультиматумы по любому поводу.