На выпускном Тайлер подошел ко мне на танцполе. Хотя мы с Отем его почти не видели, а в школе он полностью меня игнорировал, танцевать ему захотелось со мной.

Тайлер потребовал от меня танца.

Он не в первый раз пытался флиртовать со мной, но я не могла танцевать с Отем и не хотела танцевать с ним. Он пугал меня. Сама мысль о нашей близости в танце доводила меня до крайности. Я отказала ему и вышла на улицу глотнуть воздуха.

Тайлер пошел за мной.

– Не притворяйся, что тебе не хочется! Я видел, как ты смотрела на меня, как двигалась. Ты хочешь меня. Не отрицай.

Когда он положил руку мне на плечо, я развернулась и ударила его локтем.

Он поймал меня и прижал к стене.

– Держись подальше от моей сестры.

– Пошел ты, Тай. – Я лягнула его в голень. – Я тебя презираю. Держись от меня подальше.

Тайлер не прислушался. Но в тот раз это удалось мне.

Абуэло часто рассказывал нам о ведьмах и проклятиях. Тайлер, наверное, одержимый. Горе порой выпускает мрак, и мрак этот поглотил его. Сначала его, а теперь и всех нас.

Теперь он использует Отем, чтобы добраться до меня.

План Тайлера – месть, и он этого добьется. Убив не нас, а всех, кто нам дорог.

Тай стаскивает шапочку и приглаживает идеально подстриженные волосы. Он все еще смотрит на спрятавшегося парнишку, и на губах его играет мягкая улыбка.

– Мэтт, не хочешь выйти поиграть? – спрашивает он. – У меня есть счеты с твоей сестрой. И с моей собственной сестрой, которой сегодня здесь даже не должно было быть.

– Тай, – зову я, чтобы убедиться, что он меня слышит.

Разум буквально вопит: «Опасно!» Нужно бежать, спрятаться и молиться, чтобы он никогда меня не нашел. Но я стою выпрямившись.

Тай кидает на меня взгляд – так отец смотрит на проблемных покупателей, с равной смесью делового интереса и чистого отвращения.

– Ты ждешь, чтобы я стрелял в тебя через весь зал? Разве мать не учила тебя, как нужно себя вести?

Я сжимаю кулаки, но справиться с гневом удается. Медленно делаю шаг. Еще один.

Кто-то гладит меня по руке в знак поддержки.

Еще шаг. Еще. Тай отворачивается от Мэтта и наводит ствол на меня. Он усмехается.

Чем ближе я подхожу, тем дальше от меня Тай – мой Тай.

На нашей застрявшей-в-шестидесятых кухне с тошнотворными зелеными стенами Тай гримасничает над дурацкими шутками отца. Теперь он редко смеется по-настоящему, но когда смеется, глаза его загораются.

– Думаю, мне нужно время, чтобы все обдумать, – говорит Тай своим бархатным голосом. – Я понимаю, что ожидания, связанные с этой школой, были нереалистическими. Надеюсь, мне удастся все исправить.

Он методично режет на тарелке мясо, раскладывая маленькие кусочки аккуратными рядами.

– Рад слышать это, сын, – произносит отец. Меня он никогда не называет «дочерью», а вот Тай для него «сын». – Твой дед всегда говорил, что в этом городе трудно жить, но за него стоит драться. Когда становится трудно, сбегают мальчишки. Мужчины же встречают проблемы лицом к лицу.

Потому что он сам именно так и поступает. Он встретился со своим горем. Нет, он вовсе не прячется за спиртным и злостью, отпугнув половину покупателей своим ужасным настроением. Пугая меня. Нет, это не так. Только не мой отец. Я бы закатила глаза, если бы не боялась, что он увидит.

– Есть, сэр, – шутливо салютует Тай.

Я не отрываю взгляда от тарелки и не говорю ни слова.

Оглядываясь назад, я понимаю, что ни отец, ни я не поняли, что имел в виду Тай.

Я думала, что он решил помириться с Томасом и Клер, и была рада. Наконец-то он станет больше похож на себя прежнего. Я ошибалась.

Выстрел над головой вырывает меня из потока мыслей.

Я смотрю на чужого человека. Это совсем не тот, кто показал мне заброшенный сарай у хлопковых полей, где я могла бы танцевать тайком. Это совсем не тот, кто купил мне пуанты, когда мои слишком истрепались. Он похож на Тайлера и говорит как Тайлер, но это другой человек.

Это совсем не он.

– Шагай живее, или я пристрелю мальчишку.

Это чужой.

Сосредоточившись на проходе, я делаю два шага, еще шаг. Я закусываю губу, перешагивая через тело девушки чуть старше меня. Когда я дохожу до сцены, ужас охватывает меня. Я сгибаюсь почти вдвое. Я вижу тела полудюжины учителей. За тремя ранеными ухаживают коллеги. Новичок привалился к стене. Лицо его пожелтело, кровь хлещет из раны на плече. Безжизненное тело Ниа лежит в нескольких футах от него.

Я замираю. Я не могу подойти ближе, даже если это необходимо. Я с трудом сглатываю.

– Зачем, Тайлер?

Не отрывая от меня взгляда, он подходит ближе. Все, кто находится рядом, видят то же, что и я. В его взгляде нет чувств и эмоций – нет ничего человеческого.

Он подходит, хватает меня за волосы и тащит на сцену.

– Почему ты не могла просто послушаться меня? – шипит он так, что это слышу только я.

Я спотыкаюсь, но Тайлеру нет до этого дела.

– Думаешь, ты особенная? – рычит он. – Ты когда-нибудь думала о ком-то еще? О своей семье? О своей такой особенной подружке? Или ты способна думать только о себе?

Он наводит ствол на мою ногу.

– Пожалуйста, нет!

Щеки мои пылают так жарко, что слезы испаряются. Но я собираюсь и смотрю прямо ему в глаза.

– Я люблю тебя, – шепчу я.

И тогда он улыбается. Глаза его искрятся. Это Тай, которого я знаю.

И это убивает меня.

Впереди показались ворота школы. Мы съезжаем на обочину. Мимо нас проносятся полицейские машины. Женщина-офицер поворачивается и смотрит на нас:

– Сейчас мы подъедем к школе. За линию оцепления не заходить. Это понятно? – Она ждет нашего согласия. – Один из наших сотрудников придет поговорить с вами. Ему нужно знать, что вы видели и слышали, все, что может быть полезно. Мы рассчитываем на ваше полное содействие, да?

Крис смотрит на меня. Мне становится больно при мысли, что придется говорить о Тайлере. О Тайлере, которого я знала. И которого не понимала. Я не хочу, но как можно промолчать?