– Зря ты отпустил этого монаха, новгородские бояре не поверят, – прервал размышления князя Яков Полочанин.

– Поверят. Как падёт Псков, сразу поверят. А пока действуем по плану. Торжественный въезд в Новгород, ну а через пару месяцев, позорное бегство. – Ярославович рассмеялся.

– Хихикаешь, а ведь псковчане почти наши люди. Ведь можем спасти же? – Яков нахмурился.

– Что должно быть – то случится. Таков ход событий. Если не сейчас, то через десять лет. Только вместо Твердилы, там будет Пердило. Вольный город князю не нужен, только покорённый или освобождённый. Не это меня беспокоит. Какой интересный человек, этот Пахом Ильич. Всё у него одно за другим идёт, как верёвочкой связано, и из одного следующее вытекает. Яков! Наперегонки, вон до той сосны, пошла! – Князь пришпорил коня, стараясь отвлечься от мыслей, которые рисовали грядущее.

Одна из перспектив, туманно обрисованная Ильичом, – пророчила голодную зиму. Зависимый от поставок продовольствия Новгород вновь оказывался один на один со своим извечным врагом – бескормицей. Выручавшего хлеба с юга можно было не ждать, и это оказалась не проводимая часто соседними княжествами торговая война, всё было гораздо хуже. На разорённую нашествием землю свалился недород, что означало сокращение транзитного хлеба. Но и это не являлось большой проблемой, кабы не торговые контракты новгородских предпринимателей с Северной Европой. Исповедуя принцип: доить пока доится, торгаши вымели бы амбары подчистую. Теоретически защитой от этого являлось повышение пошлины на вывоз, но хлебное лобби Новгорода было настолько сильным, что ни один посадник так и не рискнул это осуществить. Оставался единственный верный способ – это самому возглавить весь процесс. Пахом предлагал централизованную закупку, которая обрубит хвосты многим новгородским спекулянтам, переправляющим зерно свеям. Озимая рожь и яровая пшеница, с огромным трудом выращенные на подвластных территориях, должны были быть скуплены на корню, то есть до сбора урожая. Пахом Ильич мог прокрутить операцию и сам, но у него не хватало людского резерва, которым обладал князь. Семь пудов серебра, десять сотен серпов, пятьдесят железных плугов и столько же борон выставлял купец со своей стороны. От Александра требовался административный ресурс, не бесплатно, конечно. Пройдёт время, пока недовольные бояре, лишившись своей прибыли, соберут вече. Главное, успеть за эти два месяца заполнить амбары. Ну а потом, за вырученные гривны, можно утроить дружину, а там, глядишь, и великий князь Александр – правитель Руси. Но то – в будущем, а в настоящем, не имея сильного войска, нельзя вести своей игры без оглядки на отца. Встанет Ярослав не с той ноги, и уже братец верховодит в Новгороде, а Александр у него на побегушках. То, что орденцы вскоре подойдут к Изборску, князя ни чуточку не волновало. Юный властитель уже мыслил другими масштабами, может, именно тогда у него зародилась идея использовать монгольскую конницу в своих планах. Проще отдать часть собираемых налогов Орде и всегда иметь про запас угрозу вторжения кочевников на западные земли, чем положить остатки дружины в оборонительных боях. Кабы все разом, как говорил Пахом, в прошлом году, под единым командованием, и чтоб за неисполнение приказа – смерть, независимо от родовитости провинившегося, тогда можно было и без Орды. А сейчас время упущено, не в том положении северная Русь.

– Слышишь, Яков! Дела великие нас ожидают. – Александр хлопнул своего ловчего по плечу, который сознательно придержал лошадь, давая князю выиграть короткую гонку.

– У тебя каждый день так начинается, спустись на землю. В поход сходили, половина дружины изранена, без числа душ положили и в два раза больше по дороге схороним, заметь, отменных воев. Коней загубили, а за что?

Яков Полочанин знал Александра с отрочества и мог открыто говорить на неприятные для слуха темы. В отличие от князя, он не разделял военную и экономическую составляющую любой войны. Для него она была едина. И то, что сейчас обошлись малыми, несопоставимыми с возможными будущими потерями, он тоже понимал, но червячок сомнений свербил.

– Всё ты выгоду ищешь, а слава? Вон свею под зад как дали, улепётывал, аж пятки сверкали. – Рассмеялся Ярославович.

– А толку? Ни пленника знатного, ни серебра звонкого. Так и дружину потерять не долго, разбегутся. Савве, вот, гривну пообещал, а где возьмёшь? – Яков бурчал под нос, но больше для порядка, победа – она всегда в радость для воина.

– Будет тебе полон знатный, но не сейчас, чуть позже. А что до гривен, так ты не переживай, как в Новгород прибудем, пир закатим, никого не забуду. Слово даю. – Александр хотел было перекреститься, но передумал, не тот случай.

Пахом Ильич опередил новгородскую рать на целые сутки, мог бы и раньше прибыть, расчет с ушкуйниками задержал на Неве. Остановившись на Ореховом острове, когда-то служившем речным разбойникам и считавшемся надёжным укрытием, до той поры, пока ладожане не сожгли их острог дотла лет десять назад, начали делить добычу. К слову, не все хорошие начинания удовлетворяют участников в полном объёме, да и сложности стали появляться с той стороны, откуда их и не стоило ожидать. В арсенале ладей не оказалось самых банальных весов, без которых ни один уважающий себя купец и шагу ступить не может. И если с золотыми монетами всё было предельно понятно, после пересчёта Пахом обещал их компенсировать, то с серебром всё затянулось. Естественно, ни о каком «гамбургском счёте» речи не велось. Доли отмеряли почти на глазок, используя обыкновенную доску, положенную на выпуклый камень. В сундуке оказалась новгородская гривна, её положили на одну оконечность доски, а на другую клали монетки и кусочки серебра. Попадались и давно негодные незатейливые украшения, и перстни с камнями, и даже позолоченная проволока, пока вес не уравнивался. После этого, в холстину завязывали серебро, общим весом на десять гривен, и процедура повторялась. Таким образом, и узнали размер добычи. В завершении подсчёта Ильич достал блокнот, где были записаны расходы на обмундирование отряда. Все помнили, что за каждым закреплён долг, но берёшь же чужое, а отдавать приходится своё. Даже с учётом богатой добычи доимка не покрывалась полностью. Рассчитывавшие в момент озолотиться новгородцы подняли хай и стали по привычке требовать справедливого дележа, подбивая остальных. Несостоявшееся вече завершилось в несколько секунд. По команде Пахома, Бренко выдернул крикливого зачинщика, и вольница лишилась одного бойца, по крайней мере, на полчаса. В итоге, всем достались лишь доспехи, мелкий скарб и оружие, снятое с наёмников, доля в продаже пленников да по полгривны на брата немедленно. Обратно отдавать кольчуги, каски, секиры и мечи, выданные перед походом, никто не стал, даже пришедший в себя от нокаута Злобко. Напротив, все наперебой интересовались своей дальнейшей судьбой.

– Хотите и дальше мне служить? Нет проблем, только теперь служба за оклад. – Пахом Ильич выступил перед строем ушкуйников, как только стало заметно тише.

– Это как? – поинтересовался Ждан.

– Каждый месяц будете получать по десять кун, независимо от того, сидели вы по домам или ходили в поход, – начал объяснять Пахом.

– А если поранят или, не дай бог, убьют? – Сеня почесал живот, оглядывая стоявших рядом воинов, находя поддержку в своём вопросе.