— Товарищи! Камарады! — в голосе Попутного звучал искренний ужас. — Не убивайте. Я показания важные дам. У меня ж память… Я карту назубок. Все скажу, все…

Голопузый майор, задрав руки, мелкими шажками, на полусогнутых, приближался к финнам. Его ощутимо трясло — в какой-то момент Женька видел только волосатые руки начальника и его спину в неубедительном загаре. С опозданием понял — майор сектор стрельбы перекрывает, чтобы дурака-переводчика не завалили сдуру. Женька медленно начал поднимать руки…

…Попутный споткнулся, вновь плюхнулся на колени. Застонал, в отчаянии захлопал по песку ладонями:

— Ваша! Ваша землица! Да я всегда за добрососедские отношения выступал… ой, да я вообще не коммунист…

Ближний финн что-то негромко сказал товарищу. Что-то презрительное. Попутный пискнул, отмахнулся ладошкой:

— Только жить дайте…

Отчего финн пошатнулся и головой дернул, Женька не понял — камешек, вылетевший из пухлой майорской ладошки был крошечный — и воробья не убьешь. Но если в глаз — неприятно. Впрочем, финны, наверное, и сами не поняли, что случилось — каучуковый колобок, в который превратилось с виду рыхловатое тело Попутного, в долю секунды оказался рядом, мимолетным толчком сбил вверх винтовочный ствол, подкосил второго стрелка — вместе покатились по песку — финн охнул…

…К автомату и вещам Женька не прыгнул — того и ждут, сам на пулю налетишь. Прыжок вбок, и сразу вперед, — солнце все слепило, босые ноги, как назло, глубоко вязли в песке. Ошалевший финн сидел, криво держа винтовку — видать, когда плюхнулся, задел себя по чувствительному. Женька прыгнул «рыбкой», лишь в последний момент различил щетинистое лицо, выпученные глаза под козырьком каски, левый глаз все смаргивал, камешком-то задело…

…Обрушился на противника Земляков не сильно удачно, но и финн бестолковый лишь попытался винтовкой заслониться. Женька стиснул теплое ложе трехлинейки, с силой пихнул затвором прямо в морду гаду. Тот хекнул, уперся. Тупо пыхтеть, тщась удавить врага его же винтовкой Женька не собирался, тут же отпустил оружие, рванул каску врага…

…Хлопнул выстрел, но это переводчика Землякова не касалось — делом Женьки был этот финн тридцатилетний, ужаснувшийся тяжести, на него навалившейся, и глаза его светлые, расширившиеся…

…Башку врагу Женька не оторвал — ремешок каски застегнут не был, слетела, увесистая, потертая. Ни кастрюля, ни чугунок — среднее что-то. Первый удар винтовку задел — лязгнуло, финн ахнул — нос его набок смялся. Второй раз Женька каской уже точно врезал. Какой звук, когда череп под ударом покатого металла трескается? Да, собственно, ничего особенного…

…Револьверный выстрел, еще выстрел… Размеренные, словно в тире… Потом затрещали автоматы… Выдирая из рук еще вздрагивающего финна винтовку, Женька видел, как прытко скачет через корни, виляет между стволами сосен, скатываясь сверху, от машины, Торчок. Шпарит на ходу короткими… За ним, пошатываясь, брел водила, прислонился к сосне, вскинул ППШ…

…Что-то орал, благоразумно пригибаясь за телом финна, Попутный — в руках у майора был нож. Кто-то возился в кустах — Женька разглядел поднявшуюся на ноги Шведову — та двумя руками сжимала «наган», целилась в сторону озера… Ага, мелькнула между прибрежных камней фигура в светлой гимнастерке — Женька вскинул было винтовку, финн словно нарочно застыл мишенью, отшатнулся от воды… Рядом возникла обнаженная фигура, перехватила винтовку — финна, словно куклу, развернуло, дернулся как-то странно в объятьях аполлона озерного, выронил оружие…

— …Валер, ну я ж говорю — нежнее! Ну что вы за люди такие неаккуратные? — Попутный печально махнул рукой и принялся вытирать трофейный нож о гимнастерку финна.

Покойники оказались обычными пехотинцами — на плечах темно-зеленые, с серой «опушкой» погоны, вид обтрепанный, загнанный. Старшим был унтер-офицер — упитанный, похожий на Попутного, только чуть постарше годами. Его свалила Шведова из своего нагана. На ее счету был и долговязый тип со снайперской винтовкой — на прикладе насчитали восемь насечек. Била старшина финнов в спину, на выбор.

— Учитесь, — сказал Попутный. — Главное, не оружие, а умение его верно применить и толково выбрать позицию. А вы? Аврал, шум-треск, перерасход патронов. Командир группы, между прочим, вообще был вынужден на карачках ползать, что, несомненно, позорит честь и достоинство советского офицера.

— Та мы припозднилися, — оправдывался Торчок. — Оно ж и к нам притащилося. Чую, возятся — подкралася та скволыга, та Леху удушит. Я с кузова — раз…

— Что «раз»? — оживился майор. — Так жива скволыга?

— Та не особо, — признался ефрейтор. — Мы ж зрим — палят у бережку. Оно нам потребно было живучего гада за спиною оставлять?

— Эх, вроде опытные люди, контрразведка, элита ума и дедукции, — вздохнул Попутный. — Ладно, глянем, что нам бумажки расскажут. А ты, брат, иди приляг, а то вовсе кровью изойдешь, — майор глянул на хлюпающего носом водителя — кровь уже закапала всю гимнастерку бедняги.

Документы финнов ситуации не прояснили — солдаты вроде бы были из восемнадцатой пехотной дивизии, потертые удостоверения выглядели подлинными. Видимо, финны оказались отрезаны от своих, пробирались в обход озера, и на «купальщиков» наткнулись случайно. Ну и соблазнились офицерами толстопузыми.

— Вы, товарищ майор, девушке документы отдайте, — пробормотал Коваленко. — Может, им награду дадут. А то она вовсе не в себе. Я финна за ремень держу, — он совершенно готовый, что вполне невооруженным глазом заметно, а она целится. Меня аж пробрало. Прямо в лоб.

— И справедливо, — заметил Попутный, складывая финские «sotilaspassi»[38]. — Ты зачем его кончил? Варвар ты антидемократичный, кровожадный. Я ору, ору… Непрофессионально, товарищи офицеры. И Евгений туда же. Можно же было интеллигентно оглушить или взять на болевой…

— Так мы по инерции. Непонятно же было, что и как. А я вообще там болтался в голом виде, — мрачно сказал Коваленко.

— Надо было не болтаться, а ждать конкретных указаний командования. Вылетел, понимаешь, на берег, как торпеда из стриптиз-клуба. И финна напугал наготой богатырской, и товарища Шведову. Она, между прочим, скромная девушка, практически донская казачка. А тут этакое буржуазное представление…

Начальник отправился оценивать «автомобильного» покойника, а Коваленко обиженно пробурчал:

— Представление… Я что, виноват, что у меня резинка на трусах лопнула? Тут боеконтакт, а я как та субстанция в проруби…

— Ничего, главное, белье не утонуло. Шнурок вместо резинки втянуть нужно. Сейчас у финнов изыщем, — обнадежил Женька. — Этот проклятый «переходной» эффект кого угодно изведет. Надо бы хоть пару запасных штанов заиметь.

* * *

У финнов нашлось мясо подвяленное — Коваленко утверждал, что оленина. Но тушенка была как-то питательнее. Обедали наверху, у машины. Торчок сидел на кабине, с автоматом на коленях, уминал за обе щеки, не забывая бдительно оглядывать окрестности. Охрану, само собой усилили, Попутный если и собирался длинную нравоучительную лекцию читать, то воздержался. Шведова не ела, только чаю попила. Выглядела старшина бледной и отстраненной.