— У меня было много учителей, — уклончиво ответил он, и я поняла, что подробностей ждать не стоит — незнакомец тщательно берёг свои тайны. Ну да и ладно, разузнаю-ка я пока кое-что другое.

— А эти, — я глазами указала в сторону. — Кто они такие? У них очень странные глаза…

— Тайлерины, — презрительно бросил он. — Когда-то давно мы были с ними в родстве, но…

— Мы? — удивилась я.

Вместо ответа незнакомец вскинул руки, плавным движением сбросил с головы капюшон. Я вздрогнула — не было сил ни удивляться, не пугаться.

Тонкое костистое лицо с высокими, выделяющимися скулами, и глаза — совершенно, абсолютно не человеческие. Но вместо радужных переливов вокруг чернильных зрачков бушевало в яростном танце жаркое пламя, то вздымаясь вверх своими оранжево-синими щупальцами, а то опадая вниз грудой серо-красных угольков.

Эйо. Или, иными словами, огненноглазый — только теперь, воочию увидев одного из них, я, наконец, поняла, откуда взялось такое название, и — воистину! — оно подходило моему собеседнику как никакое другое.

— Удивлена? — лёгкая улыбка тронула его губы.

Я кивнула и, чтоб скрыть собственное замешательство, спросила первое, что пришло в голову.

— Я думала, вы и носа не показываете на Закате с тех пор, как создали Предел.

— Так и есть, — усмехнулся огненноглазый. — Но пару дней назад кто-то уничтожил защитные чары Портала. Я страж и должен защищать его, если такое происходит.

«Так зеркальная башня — Портал?» — удивилась я и прикусила губу, поняв, что чуть было не сболтнула это вслух. И, чтоб не выдать свою догадку долгим молчанием, спросила:

— А кто такие эти тайлерины?

Эйо усмехнулся, поднял голову, в задумчивости разглядывая небо — за время нашего разговора Старшая Сестра уже полностью взошла над горизонтом и по-хозяйски заняла причитающееся ей место на небосклоне, затмив Младшую и перекрасив льдисто-голубые снежинки звёзд во все оттенки жёлтого.

— В каком-то смысле они наша родня. Но это очень давняя история, — наконец, произнёс он. — И очень длинная. Но уверен, некоторые её события тебе известны — в том объёме, которым хранительницы древних знаний и тайн считают нужным делиться со своими не прошедшими ещё посвящения ученицами.

Незнакомец многозначительно посмотрел на мою измазанную грязью и кровью, изорванную в клочья, но всё ещё жёлтую тунику, останавливая готовые сорваться с моих губ возражения. Я почувствовала, как к щекам приливает румянец — выходит, существование Гартен-онарэ не такая уж и тайна, раз даже огненноглазые затворники по одной лишь одежде легко могут определить во мне их ученицу. Надо будет рассказать Кайре, мы-то об эйо знаем только, что они воздвигли свой Предел сразу после Войны Душ, и с тех пор не было никаких свидетельств, что они хоть иногда пересекали его, появляясь на Закате. Ежели не считать таковыми свидетельствами хвастливую болтовню гарнизонов имперских башен, выстроенных вдоль Предела.

— У нас тоже есть маги, онарэ, — глядя на меня, спокойно сказал эйо, безошибочно прочитав по лицу все мои мысли. — Есть разведчики, о которых вам, людям, неведомо. И, как и вам, нам тоже есть что хранить и что скрывать.

— Например, визиты радужноглазых? — не думая, ляпнула я и тут же пожалела об этом — эйо враз напрягся, замер, будто окаменел, молча буравя меня полыхающим пламенем взглядом.

— Ты неверно поняла мои слова о родстве, — наконец, холодно произнёс он. — Радужноглазых, пришедших в Шагрон, мы убиваем.

Мне стало немного стыдно за второпях брошенное обвинение.

— И часто они… приходят? — спросила я уже миролюбивей.

— Иногда. В большинстве случаев мне не приходится вмешиваться. Если, конечно, не появляется кто-нибудь вроде тебя и не взламывает защиту Портала.

— Почему тогда ты не живёшь рядом с ним? Что, если однажды они появятся, а тебя не окажется рядом? А ещё этот… акман, б-р-р…

Я поёжилась, представив, что будет, если такое чудовище доберётся до населённых земель.

— Это человеческие земли, — пожал плечами он. — Мне опасно находиться здесь.

— Как же ты тогда охраняешь Портал?

— Мне не нужно быть рядом с ним постоянно. Я всегда знаю, когда радужноглазые делают очередную попытку проникнуть в Шагрон, и в большинстве случаев башня справляется сама.

— А что, если люди её обнаружат? Я ведь справилась с защитой башни в одиночку, а представь, что на моём месте окажется с десяток имперских магиков.

Он усмехнулся.

— Они найдут всего лишь развалины. Пока башня защищена чарами, никто не увидит её истинный облик. Кроме стражей.

— Но я же увидела, — возразила я и пожала плечами. Из-за лежачего положения жест получился неловкий.

Эйо вздохнул, деланно возвёл глаза к небу, точно досадовал на моё непонимание.

— Давай лучше начнём со знакомства, — неожиданно предложил он. — Неловко разговаривать, не зная имени собеседника. Я Атиас Матте-де-Вара, третий лорд Высокого Дома Вара.

Судя по его тону, окрепшему, когда он представился, я немедленно должна была проникнуться уважением и восхищением к упомянутому им Дому; но вот проблема — об эйо мне было известно настолько мало, что упоминание некоего Высокого Дома казалось такой же полновесной чушью, как и упоминание Низкой Хижины, Болотистой Тропы или какого-нибудь Птичьего Гнезда, — но никак не поводом для восхищения.

— Аэр. То есть Аэрлирен, — представилась я.

— А имя семьи? — настойчиво вопросил он, будто ожидал, что моё имя будет звучать столь же длинно и вычурно, как его.

— Шалифе.

Огненноглазый удивлённо вскинул брови.

— Ну, это не совсем имя семьи, — немного смутившись, пояснила я. — Так, прозвище — мне его дала наставница, когда привезла в Гартен-онарэ. Семьи у меня нет. Вернее, я её не помню.

— Ты её потеряла, когда была слишком мала, чтоб помнить? — участливо спросил Атиас.

— Мне было десять или около того, когда я потеряла память, — я вдруг разозлилась. — Так что я не только о семье, я и о самой себе ничего не знаю. Когда попала в Гартен-онарэ, надеялась, что вот вырасту, всему научусь и войду однажды в круг каой, стану знающей и однажды найду способ вернуть свои воспоминания. А теперь…

Я скривилась от досады и замолчала.

В наступившей тишине вдруг стало слышно пение цикад и шелест качающихся на ветру трав — степь жила своей, особенной жизнью, и ей не было никакого дела до замолчавших человека и эйо: то ли врагов, а то ли, как знать, союзников.

— Прости, — первым нарушил тишину огненноглазый. — Я не хотел касаться болезненных для тебя вопросов.

Осторожно, чтоб не потревожить раны, я оперлась на локти, пытаясь сесть, и почувствовала, как руки Атиаса тут же коснулись спины, подхватили под лопатки, помогая подняться. Измученное тело не особо обрадовалось смене положения — в голове зашумело, но усилием воли я заставила дурноту отступить, согнула колени, обхватив их руками — в такой позе сидеть было легче, — и принялась рассказывать. Всё, с самого начала, не умалчивая ни о жизни в самом нищем квартале Скоррде, среди воров и дешёвых проституток, что подкармливали девчонку-заморыша на последние гроши, ни о том, как этот квартал по приказу императора сровняли с землёй, дабы «не портить красоту и величие столицы», ни о встрече с Кайрой, ни об испытании, которое вовсе и не испытанием оказалось. И даже о том, как заслужила своё прозвище — Шалифэ, — не умолчала.