Вечером, когда красная, перемазанная кремом после загара, Юля полулежала на кожаном белом шезлонге верхней палубы и смотрела вдаль, а ветер развевал ее белую рубашку и волосы, Андрей спросил:

– Ну, ты счастлива?

И, чувствуя приятное изнеможение от моря, солнца и вина, Юля искренне ответила:

– Я очень счастлива.

* * *

В прибрежных барах рядом с домом Андрея все знали. Официанты и хозяева заведений приветствовали его, присылали бесплатные напитки и закуски. Андрей всем пожимал руку, у всех по-английски что-то спрашивал, всем отвечал, лучезарно улыбался. В одном из баров красивая молоденькая официантка, внешне похожая на молодую Милу Йовович, сначала поздоровалась с Андреем сдержанно, а затем стала откровенно флиртовать и строить глазки. Когда Юля отошла в туалет, она увидела, что официантка тихонько передала Андрею записку.

Юля ничего не сказала. По дороге домой молчали. В пентхаусе Юля сразу нырнула в бассейн, затем приняла душ, надела белоснежный шелковый халат и присоединилась к Андрею в гостиной. Он переключал каналы плазменной панели телевизора, искал футбол.

– Что в записке? – поддельно-спокойно спросила Юля, чувствуя, что пульс частит.

– В какой записке? – Андрей покраснел.

– Я только спросила, а ты уже врешь. Ты знаешь, о чем я.

– Ладно… Давай успокоимся. – Он взял ее за руку.

– Я спокойна! Ответь на вопрос! – Юля вырвала руку.

– Там просто… пожелание хорошего вечера, и все! – Андрей развел руками и покраснел еще сильнее.

– Ну конечно… Знаешь, я необразованная деревенщина, но не дура. Ты меня кем считаешь? Кто я тебе? Одна из твоих подружек? Может, ты решил, что я твоя шлюха?

– По факту – да.

– Что, прости?

– Я за все плачу, ты со мной спишь. По факту – ты та, кем себя назвала.

Юля размахнулась и ударила Андрея по щеке. Он вскочил с дивана.

– В той записке сказано, что Мия ждет меня сегодня в полночь у себя, ясно? И я пойду. Потому что ты не моя женушка, а это не наш дом.

Андрей быстро оделся и ушел, хлопнув дверью. А Юля осталась плакать в пустом пентхаусе. Спустя полчаса он вернулся. Она сидела на террасе.

– Если тебя это интересует, я к ней не ходил. И если тебя это интересует, я и не собирался к ней идти. Я общался с ней раньше, когда приезжал, но в этот раз я с тобой, и у меня в мыслях не было к кому-то идти. Меня оскорбило твое недоверие. Прости. Прости, что назвал тебя… Это сгоряча. В ответ на оскорбительное недоверие. Ты не… не та, кем себя назвала. Ты не шлюха.

– Вот спасибо! Очень мило! – иронически ответила Юля, у которой уже высохли слезы.

Андрей наклонился и обнял Юлю за шею. Она не обняла его. Вытерпела объятия. Вздохнула.

– Ну что я должен был делать? Швырнуть девушке ее записку в лицо?

– К примеру. Или просто рассказать об этом мне.

– Ну прости, растерялся, я не хотел, чтобы ты думала о других девушках.

– Почему? Потому что они есть? Ты прав, я не твоя жена, это не наш дом, все оплачиваешь ты, ты имеешь право поступать так, как хочешь! – без истерики, твердо произнесла Юля.

Она сидела как изваяние, у нее ни одна мышца на лице не дрогнула. Андрей нервно кружил вокруг.

– Я хочу быть здесь с тобой! Прости, что я сказал гадость! Но я просто хочу, чтобы ты мне доверяла. Я же тебе доверяю, хотя вижу, что ты что-то от меня скрываешь.

Юля опустила голову.

– Не надо мне доверять.

Андрей сел на корточки напротив Юли.

– Почему?

– Я не та, кто тебе нужен. У меня проблемы.

Он пальцами приподнял ее подбородок. Она крутила головой, не хотела смотреть в глаза. Он большим и указательным пальцем крепко сжал ее подбородок и заставил все-таки посмотреть.

– Ты мне действительно очень дорога. Я влюбился. Я сто лет ни за кем так долго не ухаживал. Я богатый красивый парень с классными друзьями и большими достижениями. Я аккуратен, я неплохо готовлю. Более того, я добрый хороший человек. А ты, ты самая трудная, самая непонятная, самая невозможная женщина из всех, кого я знаю. И я влюблен в тебя. Почему ты не даешь мне себя любить?

И тогда, глядя в его прекрасные глаза, Юля поняла, что момент настал. Она должна была рассказать Андрею про Артемку, а потом всю ночь они бы лежали на огромной овальной кровати без сна и разговаривали. Юля бы плакала, глотала слезы и снова и снова вспоминала о пережитом. Андрей бы внимательно слушал, обнимал крепко-крепко, задавал вопросы, гладил по голове, вытирал ее слезы своими пальцами, своими губами. В ту ночь Юля позволила бы узнать себя по-настоящему. Но она не смогла.

* * *

Наступил ноябрь. Колывань потускнела и потемнела, как давно не стиранное белье. Яркие краски сменились оттенками черного, серого, бурого и белого. Озеро покрылось коркой льда, часто шел снег, иногда снег с дождем. Баба Рая каждый день жаловалась, что ей холодно, что батарея еле-еле греет, что приходится спать в трех носках и в шапке, что двухлитровая бутылка с горячей водой в ногах остывает за два часа, и надо все время греть новую воду, и целые дни и ночи проходят в этой борьбе с холодом и духотой. Душно, потому что окна запечатаны ватой и клеенкой, иначе дует. Одна только форточка не запечатана. Откроешь ее, чтобы подышать, и через пять минут холод становится невыносимым, леденящим, от холода кости и голова болят сильнее обычного, аж зубы ломит, и хочется умереть. А в духоте одолевает дурнота, какие-то не то сны, не то видения, кажется, будто сам дьявол грызет бока и ноги, все ноет, не дает покоя, и тоже хочется умереть.

Как-то утром позвонила Лида, сказала, что накануне, уже после ее ухода, у бабы Раи случился приступ, подскочило давление, и ей пришлось вызвать скорую. На скорой, по словам бабы Раи, приехало слишком много людей – мол, человек пять, а это необычно – они шустрили туда-сюда, а наутро Лида пришла и оказалось, что телевизор пропал. Прямо с мясом его вырвали из стены, – охала Лида. Но самое неприятное, продолжала она, баба Рая сама не своя, бормочет какой-то несусветный бред, начинает вдруг кричать, плакать, звать Артема, всех проклинает, у нее поднимается температура, давление прыгает, от еды она отказывается и… – Лида вдруг замолчала.

– Что? – Юлю охватила тревога. – Что? – спросила она громче. – Ну, говорите!

– Она всех уверяет, что вечером ей по телефону позвонил Артем.

Юля села на кровать.

– Дайте ей трубку.

– Она спит. Всю ночь ведь не спала.

– Дайте трубку. Разбудите! Быстро!

Лида разбудила бабу Раю, дала ей трубку.

– Юленька, деточка, слышала, как меня обворовали? Телевизор украли. Я его хоть и не смотрела никогда… – начала баба Рая слабым сонным голосом.