— А почему? — возмущенно спросила она. — Сколько еще мы будем терпеть их?

Дрю никак не мог объяснить ей, что внешняя сторона событий не всегда позволяет судить о том, что за ними стоит на самом деле, и что коммерческие авиалайнеры просто так не вторгаются в чужое воздушное пространство.

Суть была ясна. Все эти катастрофы, что казались ей почти заурядными происшествиями, — после шести лет, проведенных в монастыре, не могли не повергнуть в отчаяние. Он неизбежно приходил к заключению, что неприемлемое стало обычным и что весь мир впал в безумие.

— А как же разрядка? — спросил он.

— Что?

— Ну, переговоры о разоружении, о предотвращении ядерной угрозы.

— Ах, это. Да, они ведутся. Но знаешь, что заявляют все те задницы, которые называют себя военными экспертами? Они говорят, что мы можем победить, то есть выжить в ядерной войне. Они даже говорят, что это предсказано в Библии. Что христиане одержат победу над коммунистами.

— Ох, не надо, не рассказывай больше, — простонал Дрю. Он уже встал и теперь ждал, пока с него стечет вода. Она бросила ему полотенце.

— Прикройся, дорогой. Я и так пойму, когда заинтересую тебя. Он улыбнулся и обмотал полотенце вокруг пояса. Затем взглянул на свою одежду.

— По-моему, мне лучше самому постирать ее.

— Ну уж нет. Должна же я сделать хоть что-то за деньги, которые ты заплатил мне.

Он не успел вовремя остановить ее. Она с брезгливым видом взяла в руки его вещи. И уставилась на маузер, лежавший под ними.

— Ты полон сюрпризов, милый, — не двигаясь, выговорила она. Он напряженно посмотрел на нее.

— Ну, и что же мы будем делать с этим?

— Сейчас я закричу, и сюда прибежит мой дружок.

— Прошу тебя, не надо.

Она внимательно вгляделась в его глаза.

Он не хотел причинять ей вреда. Но что если она начала бы кричать?

— Ладно, не буду. Он выдохнул.

— Половина моих знакомых носит оружие, но они не так следят за своими манерами, как ты. Мне нравится твое поведение. За двести долларов с тобой можно интересно провести время, — все еще держа в руках его одежду, она поморщила нос. — Что это за пакет у тебя в кармане? Он смердит какой-то гнилью.

— Я же говорил тебе, лучше не спрашивать.

Он взял у нее одежду; несколько раз сменив воду в ванне, выстирал носки, белье, и свитер. Затем попросил у женщины полиэтиленовый пакет и, пока она по телефону пыталась выяснить, кому достались ее сэндвичи и почему их так долго не несут, герметично запаковал раздувшееся тельце Крошки Стюарта. Этот пакет вместе с маузером и фотографиями он положил в карман махрового халата, который женщина дала ему. Она заметила оттопыривавшийся карман, но уже приобрела кое-какой опыт общения со своим посетителем.

— Знаю, — сказала она. — И не задаю лишних вопросов.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Сжав в кармане пистолет, он встал справа от входа. Она спросила:

— Кто там?

— Доставка ужинов на дом, Джина, больше ничего. Она кивнула в сторону Дрю и приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы отдать деньги и взять пакет. Затем плотно затворила дверь.

— Джина? Это твое имя?

— Почти. Моя мать звала меня Региной. Мне пришлось сократить его, когда я занялась своей нынешней профессией. Мне не нужны шутки насчет королевских имен.

Он усмехнулся.

— Джина, ты не будешь возражать, если мы запрем дверь?

— А вдруг нам понадобится помощь моего дружка?

— Послушай, мы же оба знаем, что не понадобится. Она внимательно помотрела на него.

— Яне понимаю, почему все время уступаю тебе.

Тем не менее, она выполнила его просьбу, и у он сразу почувствовал себя раскованнее. Он сел за стол и с жадностью набросился на сэндвичи. Хлеб был черствым, а салат и томаты слишком водянистыми, но после недавней полуголодной диеты, состоявшей из шоколадных батончиков, земляных орехов и сухофруктов, он не обращал на это внимания. Даже чересчур теплое молоко было приятным на вкус.

Сытная еда быстро разморила его. Он не спал тридцать шесть часов, и сейчас у него начали слипаться веки; тело изнывало от усталости. Он посмотрел на кровать.

— У меня не поворачивается язык попросить тебя еще об одной любезности.

Она обмакнула французскую булочку в кетчуп.

— До сих пор я ни в чем не отказывала тебе.

— Я бы хотел лечь спать.

— Ну, и какие проблемы? — Она откусила кусочек булочки, уронив каплю соуса на стол. — Значит, ложись спать.

— Я хочу, чтобы ты легла со мной.

— Что? — Ее глаза вспыхнули. — Послушай, ты не мог бы определиться со своими намерениями? Сначала ты кричишь, что даешь мне на ночь отставку, а теперь…

— Рядом со мной. И все. Ничего больше.

— Просто лечь в постель рядом с тобой? — нахмурилась она. — Ну-ну, давай. Ты же наверняка хочешь, чтобы я что-то делала?

— Чтобы ты легла спать. Так же, как и я.

Она явно была сбита с толку.

Он не знал, как объяснить ей, что не смог бы заснуть, не имея понятия, где и чем она займется. Если бы он сказал правду — что не мог полностью доверять ей свою жизнь, — она бы обиделась. Он заерзал на стуле, делая вид, будто испытывал замешательство.

— Видишь ли… В этом трудно признаться… Я… Мне… — Она выжидательно постукивала ногтями по столу.

— Мне нужно кого-нибудь держать за руку. Напряженное выражение медленно сползло с ее лица.

— Ничего более печального мне еще не доводилось… — она протянула ему ладонь.

Они прошли к софе, и он помог ей постелить простыню и надеть наволочки на две подушки, которые она достала из шкафа.

— Ночью будет холодно, — сказала она, расстелив два одеяла, и, вопреки своему замечанию о холоде, начала снимать халат.

— Нет, — прошептал он.

— Извини, сила привычки.

Она усмехнулась, застегнула халат и выключила свет.

Он забрался к ней под одеяло. В темноте ему было легче не поддаваться соблазнам ее близости. Он не лежал с женщиной в постели с 1979 года, и поэтому снова вспомнил Арлен. Прежняя профессия не позволяла ему лишний раз рисковать, связывая себя со многими женщинами. Для него была важна только Арлен, член его организации, — та, которую он решился полюбить. При мысли о ней у него пересохло в горле. Джина повернулась на другой бок, устраиваясь поудобнее, и он отвлек себя тем, что еще раз нащупал маузер, лежавший справа — там, куда бы она не добралась, не разбудив его.

Он вытянулся на мягком матраце — первом с того дня, как поступил в монастырь, — и попытался расслабиться.