"А тут целая Вселенная. И физические константы с кучей цифр после запятой. Тут ничего не должно мешать. Поэтому здесь и нет ничего: ни массы, ни излучения. Действительно Великое Ничто".

Мнем посмотрел на землянину и усмехнулся:

— Правильно, Андрей. Для точности. Исключить любое влияние. Слишком высоки ставки.

Еще долго двое мужчин, чьи звезды, под которыми они родились, разделены были миллионами световых лет, стояли рядом и смотрели на Великое Ничто. Землянин пытался представить, как вот здесь, только протяни руку, за бронебойным стеклом, происходит великое таинство, еще более великое, чем таинство рождения, жизни, смерти и воскрешения Христа. Великое таинство непрерывного созидания Вселенной.

— Господи, как же человек все же ничтожен перед Тобой, — невольно вырвалось у землянин, ошеломленного только что услышанным.

Лю посмотрел на своего друга, но ничего не сказал.

— Когда ты хочешь, чтобы я тебя доставил на Землю? — нарушив вновь образовавшуюся паузу, спросил мнем.

Андрей неопределенно пожал плечами:

— Я так понимаю, что звездолет, на котором мы находимся, не твоя личная прогулочная яхта, и у тебя, кроме меня, дел по горло.

— Ну, слетать на пару миллионов световых лет у меня время найдется, — Лю улыбнулся.

— Слушай, Лю, а почему я не вижу других членов экипажа твоего звездолета?

Мнем, совершенно по земному развел руками:

— Извини, нельзя. Если честно, то и искать тебя я не имел права. Но…

— Учитывая, что ты принц, ваши бюрократы на это закроют глаза, — закончил за мнема землянин.

— В точку!

— Да, бюрократы и на миллион световых лет от земли остаются бюрократами, — Андрей усмехнулся. — Лю, сколько необходимо времени, чтобы подготовиться к прыжку через гипер к Земле?

— Чтобы ты зашел в свою каюту и лег "саркофаг".

— Куда?

— Примерно так на твоем языке можно передать смысл нашего жаргонного слова, которым мы называем устройство, в котором человек осуществляет гиперпространственный переход.

— Гм, мрачноватый у вас профессиональный сленг.

— Когда дырявишь пространство с той же легкостью, как это делаешь и с куском отбивной, когда прокалываешь ее для сочности, невольно становишься циником. А у циников юмор всегда мрачный.

"Это точно, — согласился с Лю Андрей, вспомнив многочисленный черный юмор, связанный с врачами, очевидно, наиболее циничной профессией. — Трудно гинекологу смотреть на женщину, как на прекрасный пол, достойный воспевания лучшими поэтами, если он каждый день видит эту раскоряченную красоту в своем гинекологическом кресле да еще с букетом не совсем приличных болезней.

— Я понял, Лю. Если можно, я еще полчасика постою здесь, а потом… — землянин махнул рукой, — вези меня на Землю.

Мнем лишь улыбнулся.

— Хорошо, через полчаса я зайду за тобой, — и Лю тут же исчез, просто шагнув в непроницаемую белую стену.

Землянин несколько мгновений с грустью смотрел ему вслед.

"И все-таки, очевидно, не может быть настоящей дружбы, дружбы в земном понятии, между представителями столь различных цивилизаций. Ведь скоро, через какой-то час-другой мы, быть может, расстанемся навсегда. В такой ситуации чтобы делали два друга? Да накрыли бы знатную поляну да нажрались бы в хлам до бесчувствия, чтобы анестезировать боль расставания. А тут "через полчаса я зайду за тобой" и все. И мне при этом не тоскливо. Через полчаса, так через полчаса. Да, не могут люди с совершенно разным менталитетом по-настоящему дружить, мало точек соприкосновения. Не могут дружить по-русски!" — Кедров, наконец, нашел нужные слова. А найдя и объяснив ними свое состояние, он тут же успокоился.

И вновь земной взгляд в упор стал разглядывать Великую Тайну Мироздания. Казалось бы, ничего особенного Андрей не видел. Сплошная, без малейшего какого-либо оттенка, чернота. Такую картинку, в принципе, можно было бы увидеть, зайдя в глухую, с выкрашенными в черный цвет стенами комнату с наглухо закрывающимися дверями. Можно, но это уже будет не то. Это все равно, что смотреть на копию знаменитой «Джоконды». Пусть будет все так же, как и на оригинале: и чуть тронутые улыбкой губы, и взгляд карих глаз, и спокойно лежащие одна на другой руки. Все будет. Но не будет Тайны. Не будет какой-то магической силы, притягивающей взгляд к картине, не будет. Не будет возникать того сложного чувства при виде влекущей к себе мягкой улыбки и одновременно как бы отстраняющего холодного взгляда. Даже не холодного, нет. Спокойного и изучающего. Не будет возникать ощущения, что тебя изучают. Притом изучает не простая смертная женщина, третья жена флорентийского купца Джокондо, жившая пять столетий назад и чей прах давно истлел, а изучает нечто Великое и Вечное. Изучает доброжелательно, с легкой, мягкой улыбкой, поэтому страха нет, но нет возможности и оторваться от этого взгляда. Кролик перед удавом, только без летального конца.

И как картина гениального итальянца, так и эта чернота притягивала. Притягивала Тайной, которую никогда до конце не постичь. Притягивала своим могуществом — одна чернота перед глазами, но ты понимаешь, какая грандиозная Сила организовала эту черноту, образовав область в миллиард световых лет, не допустив туда ни звезды, ни планеты, ни кометы. Ничего. Даже вездесущее реликтовое излучение тоже не было допущено. Можно захлопнуть двери перед королями и президентами и другими сильными мира, но как можно захлопнуть двери перед воздухом? А кто-то это смог. И это притягивало. Воображение пыталось нарисовать картину чего-то огромного, медленно там ворочающегося там, в черноте, обхватившего своими огромными лапищами тонкий лучик света и растягивающего или сжимающего его, словно обыкновенную пружинку — для гармонии мироздания скорость света надо изменить. Или теми же ручищами прессующего само пространство для изменения гравитационной постоянной. Или…

— Андрей, ты готов? — на смотровой площадке вновь появился Лю.

— Да, Лю, готов.

— Пошли, — просто сказал мнем.

Знакомая каюта, если так можно назвать это место — «саркофаг» окруженный со всех сторон чем-то непроницаемо белым, но в тоже время не производящим впечатления твердой поверхности.

— Ложись, — вновь последовала команда.

— Пристегиваться чем-то не надо? — землянин посмотрел на мнема.

— "Саркофаг" тебя пристегнет.

— Встречаемся здесь же? — Андрей улыбнулся.

— Через пять минут, — Лю улыбнулся в ответ, — только в точке пространства, отделенной от этой на пару миллион световых лет, — и мнем шагнул за белую стену.

"Интересно, как гиперпространственный переход происходит у мнемов? Надеюсь, давить до кругов в глазах и ломать позвоночник не будет. Эх, забыл поблагодарить Лю за позвоночник, ведь он уже не болит. Вылечил. А «саркофаг», межу прочим, с греческого переводится, как пожиратель плоти…" — с этой «приятной» мыслю землянин мгновенно заснул — звездолет мнемов нырнул в гиперпространство.