— Да, ты прав, Лю. Все могло закончиться гораздо хуже. А ты, получаешься, все время наблюдал за мной?

— Ну, не льсти себе так, — Лю вновь рассмеялся. — Мы следим за всеми более-менее значительными событиями, которые происходят у челов, кроков и мнемов. И, естественно, такую заварушку около Матеи мы пропустить никак не могли.

— Заварушка… заварушка, в которой могли погибнуть десять миллиардов фролов, десять миллиардов человек. Или для вас десять миллиардов не цифра?

— Ладно, не злись. Я может неправильно выразился. Не совсем то употребил ваше слово.

— Что с Матей? — спросил Кедров и почувствовал, как у него мгновенно просохло во рту.

— Не волнуйся, все в порядке. У кроков была одна гиперпространственная бомба. После того, как ты ее так эффектно разрядил, им ничего другого не оставалось делать, как покинуть окрестности Матеи.

— Сделают еще, — Андрей вздохнул.

— Не сделают, — неожиданно он услышал в ответ. — По крайней мере, не сразу.

— Почему?

— Их ученый, который, собственно, и сделал это страшное оружие, покончил с собой. А без него кроки отброшены на пару лет назад. Так что пару лет, а то и больше у челов и фролов есть.

— Покончил с собой? Почему?

Лю на мгновение задумался.

— Если коротко, то неразделенная любовь, — наконец ответил он.

— Неразделенная любовь, — медленно за мнемом повторил землянин, словно пробуя на вкус это горькое, жесткое слово, — а что с Эльдирой? — и снова в его рту пересохло.

— Находиться на Матеи. Вместе с Главным Судьей СакВоком управляет государством. Пытаются помирить разбушевавшихся фролов. Вроде это у них получается, через паузу добавил он.

— А этот человский генерал Рахад Виргул где сейчас?

— Он на Матеи, — тут же прозвучал ответ. — Помогает Эльдире в наведении порядка.

— И все? — через силу выдавил из себя землянин, кляня себя за этот вопрос.

Мнемы отлично понимали все недомолвки. В сущности, с ними вообще можно было не разговаривать. Стоило только подумать, и мнем все понимал. Кедров не раз в этом убеждался, еще там, на Гамеде.

— Я не знаю, близки они или нет. Мы, без необходимости, не вторгаемся в частную жизнь.

— Ну и не вторгайтесь! Я и так знаю! — Кедров вскочил из-за стола. — Конечно близки! Они были близки, когда я еще был на Матеи! А сейчас, когда я для них погиб, тем более!

— Успокойся! — слово больно хлестнуло в голове, словно бич. Как говорят у вас, еще не вечер. Любишь женщину — борись за нее!

Андрей медленно сел на стул.

— Ты можешь меня вернуть назад, на Матею?

— Могу, — тут же, без колебаний ответил мнем. — Если захочешь — верну.

— Если захочу… Лю, я еще и сам не знаю, чего я хочу.

— Андрей, на тебя слишком много свалилось за последнее время. Слишком много. Ведь еще два года назад ты был обычным молоденьким лейтенантом российской армии, а теперь ты летаешь на гиперпространственных звездолетах и для тебя проткнуть сто тысяч световых лет даже проще, чем съездить к матери в Воронежскую область. Раньше ты видел атомный взрыв только в кино, а сейчас ты уже спускался на подвергшуюся атомной бомбардировке планету и сражался там с кроками. Это все равно, что с ходу запрыгнуть на проносящийся мимо экспресс. Так можно и покалечиться. Твой мозг просто запутался и хочет одного — покоя.

— Да, на Матеи я покой получу, — произнес Андрей с горькой иронией.

— В таком состоянии ты на Матеи покой не получишь. А хочешь, я сделаю так, что все свои неурядицы в личной жизни ты будешь воспринимать спокойно?

— Это называется психокоррекцией?

— Да. Ты все будешь помнить, но эмоции будут сглажены. И все.

— Нет, Лю, спасибо. Моя жизнь — это моя жизнь. И никаких коррекций мне не надо. Я никакой ни алкаш или наркоман, которым надо внушать что-то.

— Да причем тут это!

— Повторяю, Лю, не надо. Я мужчина и я со всеми своими проблемами справлюсь сам.

— Ну, как знаешь.

— Знаю, — землянин твердо взглянул в серые глаза мнема. — И я знаю то, что я больше не хочу на Матею, — сказал Андрей и удивился, как легко он произнес эти слова. В любом случае, я им чужак. И даже хорошо, что все так закончилось. Для Эльдиры я мертв, и ее не будет мучить совесть, что она мне изменяет.

— Изменять можно и мертвым, — тихо произнес мнем. — А тем более тем, кто спас тебя. Ты изменяешь его памяти. А это бывает похуже, чем изменить живому человеку. Живой человек еще может тебя простить, мертвый же никогда. Он будит мстить тебя своей памятью.

"А ведь точно, — Андрею вспомнилась его прабабушка. — Бабушка Вера так и не вышла замуж после войны. Все ждала своего мужа, моего прадеда, погибшего в Белоруссии, в сорок четвертом. Хотя красивая была женщина, — Кедров вспомнил фотографию, висевшую в хате его прабабушки. Девушка и парень, она в каком-то темном платье с большим белым отложным воротником, он в черном костюме, белой рубашке, поверх которой виднеется какой-то одноцветный галстук — черно-белая фотография и истинных цветов, поэтому не понять. Лица спокойны и выразительны. Его прабабушка Вера и прадед Андрей. Фотография сделана сразу после их свадьбы в июне сорок первого…

Кедрову нравилось смотреть на старые фотографии. Было в лицах людей, запечатленных на них, нечто такое, чего не было на современных фотографиях. Была какая-то торжественность, величавость. Было в лицах что-то роднившее их с ликами на иконах. Это Андрей заметил еще в хате бабушки Веры. Очевидно, фотография тогда еще была редкостью и люди, позируя фотографу, что называется, выкладывались, будто инстинктивно понимая, что смотрят не только в объектив фотоаппарата, но и в вечность.

"Сейчас уже совсем не то. Люди фотографируются мимоходом, словно на ходу перекусив бутербродом. Щелк и побежали дальше. Какая уж тут торжественность. И еще эти голливудские, широкие, больше похожие на оскал, улыбки, будто отштампованные с одного клише. Конечно с одного. Все ж сейчас говорят: «Чиз», когда фотографируются. Так и хочется иногда засунуть в этот рот этот самый чиз. Просит же".

— Все равно не хочу на Матею, — Андрей тряхнул головой, отгоняя детские воспоминания. — Чужой я им. Знаешь, все же глупо погибать за чужую страну.

— Но она много тебе дала эта страна.

— А я, по-моему, сполна расплатился за это, — быстро парировал землянин.

— А то, что у тебя будет там ребенок?

Кедров несколько секунд молчал, обдумывая услышанное от мнема.

— Да, у меня будет там ребенок. Но знаешь… — землянин замолк, пытаясь поточнее подобрать слова для своей мысли.

— Ты мужчина и твое дело завоевывать мир, — Лю за Кедрова сформулировал его мысль.