— Я живу здесь, — Марго показала на роскошный пятиэтажный дом с фронтоном, венчающим здание, и двумя атлантами, застывшими с выражением глубокой скорби на каменных лицах. Они поддерживали тяжелые своды выступающего вперед входа.

— Вы живете в красивом доме, — констатировал Артур, придирчиво рассматривая здание.

— Мой отец, — начала было Марго, но он перебил ее.

— Мне это неинтересно, — сказал он, — кем бы ни был ваш отец, но детей он воспитывать не умеет. Он не воспитал в вас самого главного — уважения к другим людям, к их желанию свободы и независимости. Вы считаете, что все, чего вы захотите, должно принадлежать вам, злитесь, когда у вас это не получается, и стараетесь добиться своего любыми способами. И меня вы стараетесь заполучить только потому, что вам это никак не удается. Но вы не ответили мне, обещаете ли вы оставить меня в покое? — напомнил он ей свою просьбу, собираясь уходить. — Надеюсь, что — да?

— Вы мне не верите, а я действительно люблю вас! — Она забыла про свое решение не навязываться ему и схватила Артура за руку, удерживая на месте.

— Вы вынуждаете меня быть резким, — Артур легко освободил руку. — Я не люблю вас и не полюблю никогда. Вы вообще не в моем вкусе.

— Но это неправда! — закричала Марго. Это просто не могло быть правдой, ведь это было так ужасно.

— Это такая же правда, как то, что и вы тоже меня не любите. И, пожалуйста, завтра не мстите мне за мои слова, лучше найдите себе другой объект для ваших экспериментов. Я рад, что вам не нужны деньги и что потеря работы в моей мастерской не станет для вас бедой. Итак, до завтра. — Он картинно приподнял шляпу и удалился.

На следующий день Марго, чтобы пойти в институт, пришлось совершить над собой невероятное усилие. Ей хотелось лежать без движения на кровати, обдумывая, как лучше уйти из жизни, которая будет теперь для нее адом. Отравиться было бы легче всего, но она знала, что часто тех, кто кончает с собой именно этим способом, спасают, и им потом, наверное, очень стыдно жить дальше. Вешаться было бы слишком неэстетично и больно, а для того, чтобы утопиться, вода в реке была еще слишком холодной. Зато, если она умрет, а жить без Артура она все равно не сможет, он поймет, как сильно она его любила, и наконец изменит свое мнение о ней. Можно даже оставить записку, чтобы всем было ясно, из-за чего она так поступила. Он придет на ее похороны и будет плакать, понимая, что потерял такую преданную любовь. Вот только жаль, она не увидит его слез. Может быть, тогда лучше все-таки отравиться. Пусть ее откачают, ей будет немного стыдно, но Артур узнает, что она сделала это из-за него. Но нет, этот номер прошел бы с любым из ее поклонников, но не с Артуром. Он только усмехнется, когда вновь увидит ее, и в его глазах полыхнет презрение…

В институт Марго пришла на полчаса раньше, хотя обычно заставляла себя опаздывать, заранее наточила карандаши, чтобы не отвлекать своими хождениями по классу всех от занятий — словом, вела себя так же, как все. Когда Артур появился, она тоже, как все, встала, приветствуя его, хотя он давно уже привык к тому, что она здоровается с ним сидя. Когда он повернулся к студентам, Марго заметила, что его левая щека опухла и покраснела, а ссадина на скуле воспалилась. Они встретились взглядом, и Марго почувствовала, как ее сердце обрывается с тоненькой ниточки, на которой было подвешено, и летит куда-то вниз. Не заметив, что все сели, она продолжала стоять, во все глаза уставившись на Артура. Слова раскаяния и извинения напрашивались на язык и уже готовы были сорваться, но Артур опередил ее и, холодно смерив взглядом, произнес:

— Что случилось, Ремезова? Почему вы так смотрите на меня? Вам не нравится мое лицо? Я вчера вечером имел глупость пойти через парк и встретил одного подвыпившего типа. В отличие от меня, он был хорошо тренирован, и вот результат. Так что садитесь и не переживайте за меня. Я легко отделался, но впредь, наверное, сто раз подумаю, прежде чем отправиться вечером в парк.

Марго села, чувствуя себя еще более подавленной. В словах Артура она прочитала зашифрованное обращение к ней. Он еще раз напомнил, что больше не желает иметь с ней ничего общего. Артур был спокоен, как обычно. И в его глазах, как всегда, царила безысходная грусть. Он поставил на постамент гипсовую голову Венеры и стал мелом выводить на доске классические пропорции лица, объясняя классу последовательность рисунка, но Марго ничего не слышала.

— Приступайте к работе, — сказал он и привычно отошел к окну.

Марго, первой схватившись за карандаш, вкладывала в работу все силы, которые ей приходилось сдерживать. Она с волнением ожидала, когда Артур подойдет к ней. В глубине души у нее еще оставалась крохотная толика надежды. Может быть, случится чудо, он переменится к ней. Мало ли что он сказал ей в порыве гнева. А сегодня все могло измениться, и его слова про нежелание впредь встречаться с хулиганами в парке она, скорее всего, напрасно отнесла к себе. А что касается пощечины, так ведь отец заинтересовался мамой именно после того, как получил от нее подобный подарок. Почему бы и Артуру не заинтересоваться Марго? Правда, ситуации не совсем похожи, но все-таки…

Наконец Артур подошел к ней, но смотрел он, как и всегда, не на нее, а на лист бумаги, прикнопленный к мольберту.

— Вы, кажется, совсем не слушали моих объяснений, — холодно произнес он. — Позвольте, я покажу вам ваши ошибки.

Марго встала, уступая ему свой стул. Когда Артур сидел, его лицо было так близко от нее, что у нее перехватило дыхание. Он сосредоточенно и пристально смотрел то на рисунок, то на натуру, и его рука, легко держащая карандаш, исправляла неточные линии. Марго поверить не могла, что еще вчера эти пальцы обнимали ее тело, ласкали ее грудь, а губы, которые сейчас были напряженно сжаты, целовали ее. В это было просто невозможно поверить. Он вел себя так, словно она была обычная студентка. Неужели произошедшее не оставило никакого отпечатка в его душе? Но, кажется, дело обстояло именно так. Его обращение ничуть не изменилось, и это было катастрофой для Марго. Следовало признаться, что проигрыш был полный и бесповоротный. А хотелось, как вчера, уткнуться головой в его жесткие волосы и вдыхать чарующий запах французского одеколона. Было просто невыносимо находиться так близко от него и не сметь отважиться на это. А ведь стоило только протянуть руку… У Марго щипало в носу от подступающих слез, но она не давала им пролиться, и, когда Артур, закончив объяснять что-то, чего она, как всегда, не слышала, повернулся к ней, в ее глазах стояли слезы. Но он, казалось, не замечал их.

— Вы поняли, Ремезова, в чем были ваши ошибки? — спросил он.

— Поняла, — коротко ответила она.

Марго, видя, как он подошел к Наде и точно с таким же выражением лица поправляет что-то в ее рисунке, незаметно выскользнула в коридор и наконец-то дала волю слезам. Она не знала, сколько времени простояла так, отвернувшись к окну, и ее вовсе не заботило, что кто-то может увидеть, как она плачет. Ей было все безразлично, раз он совсем, даже хотя бы чуть-чуть не любит ее.

Вдруг она почувствовала, что кто-то осторожно гладит ее по плечу, а потом ласково поворачивает к себе ее голову. Она увидела Надю, вышедшую вслед за нею из аудитории.