Диверсии в городе внезапно прекратились. Шалили уголовники – взломали лабаз в Дуринском переулке, вынесли мешки с мукой, сторожу дали по голове, превратив в пожизненного калеку. Банда с револьверами ворвалась в отделение Госбанка, устроила пальбу, в результате которой погибла кассирша, добычей стали тридцать тысяч рублей – сумма не космическая. Преступники были в масках и общались по фене.

Оперативники милиции это дело раскрыли за несколько часов. Подозрительно вела себя вторая кассирша, ее и взяли в оборот, заподозрив в сообщничестве. А через час со стрельбой и трупами накрыли малину в Бугаевке, где обнаружили похищенные деньги. В разных районах города вспыхивала стрельба. Уголовный мир еще присматривался, кое-где уже начинал действовать и в ближайшие месяцы мог стать большой проблемой. Ничто не мешало вражеской агентуре пользоваться услугами уголовников.

Но в данный момент уголовный мир контрразведку не интересовал. Несколько суток – плотная кабинетная работа, «заметки на полях», оперативники присматривались к людям, которых приглашали на беседы. Не было нажима, скрытых угроз – подчеркнутая доброжелательность. Меньше всего хотелось тревожить этих товарищей, но так уж вышло, что только они могли предоставить полезные сведения…

– Не понимаю, чем могу быть полезен контрразведке, – недовольно бурчал и ерзал на стуле Валентин Андреевич Горобец – мужчина с удлиненным бледным лицом и мутными, но настороженными глазами. – Я уже говорил с вашими товарищами.

– О нет, Валентин Андреевич, с нашими товарищами вы еще не говорили. – Алексей дружелюбно улыбался. – Это были другие товарищи. А наш отдел занимается выявлением лиц, запятнавших себя сотрудничеством с нацистами. Эти лица должны получить по заслугам. Многие из них ушли от ответа и сейчас тихо радуются. Сразу оговорюсь, лично к вам претензий нет. Ваши заслуги перед Родиной не оспариваются. Но вы можете что-то вспомнить, навести нас на след. Мы работаем со всеми товарищами из подполья и партизанского движения, поэтому не думайте, что только вы удостоились такой чести. Нам нужна ваша помощь, поверьте. Есть список вопросов, на которые мы хотим получить ответы. Как говорят в Одессе, будем вопросы спрашивать, а вы ответы отвечать, – пошутил он, чтобы разрядить обстановку.

– А еще в Одессе говорят: не делайте мне нервы… – пробормотал Горобец. – Прошу простить, товарищ майор, я отвечу на все вопросы.

Офицер был любезен, улыбчив, даже как будто простоват. Бланк для допроса в процессе беседы не фигурировал – только блокнот, где он делал пометки. Алексей украдкой присматривался к фигуранту, составлял его портрет. Горобец был насторожен и напряжен. Про ложный отряд не было сказано ни слова. Все командиры отрядов – герои, но вот отдельные их подчиненные…

– Да, пару раз мы выявляли предателей в своих рядах, – признался Горобец. – Отряд действовал в катакомбах под Ленинским районом – мы имели собственные маршруты и собственную охраняемую базу в заброшенном коллекторе. Невозможно уследить за всеми, когда такая текучка… Была женщина, сотрудница сигуранцы, выдавала себя за уроженку Молдавии. Нам сообщили товарищи из подполья, что ее видели в парке с агентами румынской разведки. Женщину допросили, она призналась… – Горобец смутился, опустив подробности допроса. – Вражескую лазутчицу ликвидировали, а потом поменяли маршруты под землей, устроили пару завалов… Был еще один случай – за пару месяцев до освобождения города. Некто Рахимов, до войны тракторист в одном из пригородных совхозов. Мы два месяца не выходили на поверхность, спасались от облав, превратились прямо в привидений. Однажды он пропал. Хорошо, что командир разведки сообразил… В общем, быстро сменили место дислокации, оставили на прежней базе пару растяжек. Каратели попали в засаду, их план не сработал. О том, где находится Рахимов, сообщил связной из подполья. Сигуранца пыталась спрятать предателя, но не успела. – Горобец усмехнулся. – Его держали в доме на Тишинской улице. Трое наших вышли из катакомб, заглянули в гости. Этот ублюдок кинулся в драку, сиганул в окно, пришлось преследовать. Наш человек, к сожалению, получил тяжелое ранение, впоследствии умер, но предателя прикончили…

– С кем из партизан вы контактировали?

Память товарища Горобца работала выборочно. Видимо, не всеми эпизодами боевой биографии он гордился. Несколько совместных операций – с людьми заместителя первого секретаря обкома товарища Карпенко, с группой товарища Дятлова – оба впоследствии погибли, вечная им память. С Карпенко освобождали захваченных товарищей в частном доме на Дегтярной улице – там сигуранца устраивала пытки и допросы. Дом взяли в кольцо, ударили из пулеметов с трех сторон, положили с десяток охранников, а потом из подвала извлекли своих товарищей – к сожалению, их осталось немного, и большинство просто не могли передвигаться. С Дятловым брали немецкий обоз на Таврической, добыли консервы, теплые вещи. Тогда как раз была промозглая осень… С товарищем Коробейником он лично знаком, бывшее должностное лицо из порта, хорошо воевал. Мещерского знает – кто же не знает первого секретаря Приморского райкома компартии? Человек положительный, отважный, из тех, кто вдохновляет своим примером. С Булавиным тоже приходилось сталкиваться, однажды помогли его ребятам, когда им туго пришлось, Виктор Афанасьевич впоследствии так благодарил…

– Ваш отряд, насколько я знаю, был расформирован. Где сейчас ваши люди?

Горобец опять недоумевал. Людей к 10 апреля осталось с гулькин нос, но все они надежные, проверенные. В начале января по списочному составу было пятьдесят с лишним штыков, к апрелю осталось восемнадцать. В последнем бою, когда отряд вышел из подземелья, погибли еще шестеро, четверо получили ранения, из них один впоследствии скончался. Горобец подрагивающей рукой записывал имена и фамилии: Степан Слепченко, Зоя Акимова, Михаил Кравец… Судьба разбросала, он даже не знает, где сейчас находятся люди, но может навести справки, если контрразведке нужно… Лавров не наседал, давал человеку время подумать.

– Как давно вы приступили к ведению партизанской войны? – следовали дежурные вопросы.

Горобец пустился в пространные объяснения. До войны он возглавлял совет народных депутатов Киевского района, в первые месяцы войны участвовал в организации городской обороны. Оборонительная операция шла успешно, никто не думал, что город сдадут. Однако это произошло – в связи с обострившейся ситуацией на Крымском полуострове. Райсовет эвакуировали в полном составе – несмотря на протесты многих депутатов. Людей вывезли в Крым, далее в Новороссийск, Закавказье. Семью Валентина Андреевича также вывезли. Родные до сих пор находятся в Ереване. Ему удалось вернуться в Одессу в декабре 43-го – для участия в сопротивлении. Остались связи, он быстро сориентировался в обстановке, участвовал в подпольном движении, потом сколотил группу, ушел с ней в катакомбы…

Алексей старательно записывал фамилии партизан и проводников – бывших каменотесов, досконально знающих подземелья.

– Ваша семья еще не вернулась?

– Семья по-прежнему в Ереване. Нам выдали жилье в глинобитной хижине, супруга работает в бухгалтерии на электростанции. Если не верите, это легко проверить…