В четвертом списке («Москва-Эдинбург» — кстати, рейс стартовал в десять десять) фигурировало три фамилии. Пробежав их глазами, чех запнулся на второй. Не веря глазам, вчитался в нее, задорно хмыкнул («Ну, ты даешь, Лиз!») — и закусил губу, подумав, что разыскать ее СЛИШКОМ просто.

 «Что же ты делаешь, флер-де-лис?»

 Отогнав мысль о том, что Лиз скользит сейчас, как по раскачивающемуся канату над пропастью (риск, конечно, благородное дело, но ЕЙ только-только исполнилось двадцать пять, и «Ох и устрою я тебе, Лиз, за это «скольжение»), чех пристроил лист в правую стопку и потянул к себе пятый лист. Рейс в Варшаву. Две фамилии, без зацепок. То же и с Осло. В итоге Варшава и Осло отправились в пару к Найроби. Сформировав, таким образом, две стопки, Алекс придвинул к себе правую, разложил перед собой «Токио», «Тбилиси» и «Эдинбург» и задумался, разглядывая заинтересовавшие его фамилии.

 Из размышлений его выдернули шаги Андрея:

 — Ну что, что-то вычитал?

 Алекс поднял голову, наблюдая за тем, как Исаев достает из кармана брюк телефон:

 — Собираешься Диане звонить?

 — Ну да.

 — Погоди, — притормозил его чех. — Я, по-моему, что-то нашел. Посмотри это, — Ресль собрал в стопку листки и протянул Андрею. — И начни с рейса в Токио, — посоветовал он.

 — Хорошо. Элизабет Беннет, — прочитал вслух Исаев. — И?

 — Что «и»?

 — А что я был должен увидеть?

 — Серость ты, — взглядом «жалея» его, кивнул ему чех.

 — Тэк-с, — Андрей перешел к креслу и сел. — Будьте любезны, поясните ваш дискурс. Я вас что-то не понял.

 — Элизабет Беннет — персонаж романа «Гордость и предубеждение». Автор Джейн Остин. Книга увидела свет в разгар войны 1812 года. Месяц назад наши поставили этот роман на сцене, частично обыграв эпизоды войны. Надо хотя бы иногда в театр ходить. Ну или, — чех отвел глаза, — как я, болтать с Лиз в юности по телефону. 

 Лицо Алекса, подсвеченное светом настольной лампы, в этот момент казалось осунувшимся и усталым. Исаев замер, не сводя с него взгляда.

 — А теперь читай дальше. Рейс на Тбилиси, — чех по-прежнему глядел в сторону, но на его губах заиграла неприятная улыбка.

 Андрей перевернул страницу. При виде фамилии его зрачки расширились.

 — Анетта... И ... — Исаев даже откашлялся.

 — Ну, ну, смелей!

 — Исаева.

 — И я был «приятно» удивлен, — добавил Андрею чех.

 — Отстань. Думаешь, это тоже Лиза?

 — А что ты об этом думаешь? — Алекс заложил за голову руки, с тем же недобрым видом похрустел пальцами.

 — Знаешь, ты еще ляпни сейчас, что я с ней! — возмутился Андрей.

 — Нет, ты не с ней, — отрезал Ресль, возвращая ладони на спинку стула. — Но насчет таких «псевдонимов» я с тобой еще поговорю.

 — Так, а я здесь причем?

 — Позже обсудим, — нажал голосом чех. — А теперь посмотри на фамилию в списке на Эдинбург.

 — Натали Хейфиц. Хейфиц? — Исаев с изумлением уставился на листок.

 — Ага, Хейфиц. А это...

 — ... фамилия нашего Мишки. Во Лиза дает. — Просмотрев и другие, «левые» списки, Исаев отбросил страницы на стол.

 — Она не дает, — чех поморщился. — Просто она все помнит. Лиз с Мишей познакомилась в детстве, когда тот передавал ей альбом от меня. Ну и пересекалась с ним еще пару раз, на твоем и моем днях рождения.

 Андрей потер щеки и лоб, вздохнул:

 — Так, давай-ка, душа моя, разбираться. На трех самолетах Лиза, разумеется, не могла улететь. Тут где-то подстава или ... — Исаев запнулся. Просто мгновением раньше у него всплыло, как он сам несколько дней тому назад уходил от «хвоста», используя почти те же фокусы.

 «Вот зараза!» — внезапно и искренне развеселился Андрей.

 — Что тебя так обрадовало?

 — Честно? Ее мозги.

 — А может, все-таки рванем в «Шереметьево»?

 Андрей бросил взгляд на часы и пожал плечами:

 — Бессмысленно. Короче, смотри, — Исаев откинулся на спинку кресла, — я, кажется, могу тебе объяснить линию ее поведения. 

 — И насчет псевдонима «Исаева» тоже мне поясни. Кстати, ты куда ее «Нокиа» дел?

 — «Нокиа» я завтра с утра пораньше в «Альфу» отвезу. Хочу все отпечатки пальцев снять.  И если все хорошо, верну тебе ее аппарат. Насчет псевдонима — не вопрос. Но начнем мы все-таки вот с чего. Штука в том, что многие забывают о том, что списки пассажиров, зарегистрировавшихся на рейс, могут существенно отличаться от списка вылетевших. Кто-то лететь передумал, кто-то мог на рейс опоздать. Но знает о разнице в списках в первый момент только система учета, которая есть в аэропорту. И Лиза тоже знает об этом. Это — раз.

 Два. Лиза с ее путешествиями в роли Элисон также наверняка знает, что вечерними и ночными рейсами летает очень небольшое количество одиноких женщин. И что она делает? А она запускает в лист регистрации сразу три фамилии. Первая — это так удачно опознанная тобой Элизабет Беннет. Причем фамилия эта, как выясняется, для некоторых на слуху, прозрачна до изумления и сразу наводит на мысль о том, что под ней скрывается Лиза хотя бы потому, что имена Лиза и Элизабет совпадают. И тут я, или сыскарь из «Пантер», или, например, тот же Нико должны по идее поверить в то, что Лиза собралась в Токио. А это — так, на минуточку! — первый после десяти часов вечера рейс. То есть у нас волей-неволей возникает соблазн накрыть ее в «Шереметьево». Или же мы не верим в то, что она «Беннет», и принимаемся искать ее в других аэропортах или на других рейсах.

 Но «Шереметьево» — это не спортплощадка, а многолюдный и многокилометровый аэропорт с огромным количеством терминалов. Чтобы найти там Лизу, нужен, как минимум, ее фоторобот и еще человек двадцать оперативников. Пока ты этот фоторобот создашь, пока соберешь людей, пока расставишь их по нужным местам, уйдет драгоценное время. А Лиза действует очень быстро. К тому же сейчас у нее на руках беспроигрышный джокер — внешность, о которой пока что никто не знает. Что, согласись, так или иначе, но наводит на мысли о том, что в процессе поиска мы можем не разглядеть ее в толпе и упустить. И эта нервотрепка тоже играет ей на руку. Это три.

 Следующим за токийским идет рейс на Тбилиси. Сюда Лиза регистрируется, как Анетта Исаева. И, казалось бы, вот опять и «фамилия на слуху», если кто-то догадался связать ее со мной — не тебя же ей подставлять? И до Тбилиси лететь всего три часа. И тут я, или сыскарь из «Пантер», или тот же грек должны будем снова задергаться, опять начать играть в догонялки со временем, лезть в систему видеонаблюдения аэропорта, перелопачивать файлы — или же просто сесть ровно на задницу в ожидании списка реально вылетевших. Это четыре.

 А пока мы все возимся, Лиза исполняет следующее. Она использует заготовку «Натали Хейфиц» (видимо, потому что других у нее под рукой сейчас просто нет), идет на заведомый риск (хотя все понимают, что по уму ей нельзя соваться сейчас в «Шереметьево») и в 22:10 появляется на рейсе на Эдинбург, который идет в пару к рейсу в Найроби. И самый большой плюс в этой истории для нее заключается в том, что я-то, положим, могу сопоставить фамилию Хейфиц с фамилией Мишки. Но сделать это не придет в голову тем, кто не знает или же плохо знает мое окружение. Ну реально, мало ли в Бразилии донов Хейфицев? Это пять.