Дальше — больше. Даже если не задумываться над тем, откуда у девушки её социального статуса столь специфические сведения о редком холодном оружии давно исчезнувших народов или об уникальных породах верховых лошадей, всё равно непонятно, откуда у неё призрак высшего порядка. История про найденный браслетик, сопровождавшаяся хлопаньем ресницами и наивным взглядом девочки-цветочка, могла обмануть кого-нибудь другого, но не главу тайной службы.

Такие украшения на дороге не валяются — ни в прямом, ни в переносном смысле. Их хранят и берегут как величайшую ценность, так как такой призрак — более чем могущественное существо. А уж про Леонарда фон Бэркфаста герцог был наслышан: барон успел погулять и пошуметь как при жизни, так и после неё. Бретёр, забияка, карточный шулер, пират, шпион и любимец женщин, барон фон Бэркфаст прославился не только своими незаурядными постельными подвигами, но и отчаянной храбростью и обширнейшей коллекцией компромата на всех более или менее серьёзных игроков на политической арене того времени. Половина секретов, хранящихся, по слухам, в старинном кованом сундучке, который никто так и не сумел отыскать, может оказаться более чем опасной даже сейчас.

Герцог лично с бароном при его жизни знаком не был элементарно в силу возраста, но с Леонардом-призраком сталкивался пару раз во время обучения в Академии, где в то время по каким-то своим непонятным причинам болталось привидение любвеобильного барона.

Но вся эта информация пока никак не помогала ответить на вопрос, как браслет с призраком барона оказался у Глории. Впрочем, против присутствия Леонарда герцог в принципе не возражал — с такой охраной за безопасность малышки можно не беспокоиться. Но что-то мешало, раздражало, как попавший в сапог маленький камешек: вроде и не страшно, но забыть о себе не даёт.

Себастьян, привыкший анализировать все и всегда, попытался понять, что же его смущает, а когда внезапно сообразил, то заковыристо выругался и налил себе в темноте из обнаружившейся на столе бутылки. Принюхался, одобрительно кивнул сам себе и сделал глоток. Вряд ли, конечно, алкоголь поможет разобраться, но хотя бы даст возможность расслабиться.

Можно, разумеется, сколько угодно прятать голову в песок, но это ничего не изменит: нужно быть честным хотя бы с самим собой и признать, что его беспокоит то, что рядом с малышкой Глорией…Лори…постоянно ошивается призрак барона, который при жизни не пропускал ни одной юбки. И пусть сейчас Леонард не представляет в этом плане никакой реальной опасности…но до чего же раздражает!

— Плохо дело, — сообщил Себастьян неизвестно кому, глядя в потолок, — не вовремя, неправильно и вообще…

Что именно — «вообще» — герцог не знал, но настроение окончательно испортилось. Ведь совершенно очевидно, что у него нет шансов: стоит Лори (как же ему нравится так называть её хотя бы мысленно) появиться при дворе, как вокруг неё тут же начнут увиваться эти лощёные придворные щёголи во главе с бездельником Филиппом. И, разумеется, она, как любая нормальная девушка, предпочтёт красавца-принца, а не его — вечно хмурого, постоянно занятого, уже немолодого мужчину.

Но сможет ли он спокойно смотреть на то, как за неё будут ухаживать молодые лорды, в том числе племянничек? Это даже если не думать о том, что он сам согласился использовать Лори как наживку для поимки злодея, который изничтожает фавориток Филиппа. Но как он мог согласиться, какое затмение на него нашло? Восхитительная, честная и искренняя Глория и самовлюблённый, эгоистичный и недалёкий Филипп? Никогда!

— Мучаешься? — раздался вдруг рядом негромкий голос барона Бэркфаста, в котором явно слышалось нормальное человеческое сочувствие, — девочка не оставила тебя равнодушным, Себастьян? Она смогла пробить трещину в той скорлупе, которой ты себя окружил?

— Да, — не стал отрицать герцог, не поворачивая головы, — этого я не мог предусмотреть, и теперь не знаю, что с этим делать. Всё сложно и настолько запутанно, что слов нет…

— А ты не торопи события, — посоветовал по-прежнему невидимый в темноте Лео, — может быть, всё не так плохо, как тебе кажется? Лори хорошая девочка, правильная, честная… Не думаю, что ей понравится Филипп — ты ведь из-за этого нервничаешь, я прав?

— Филипп…или кто-то из его приятелей, — герцог пожал плечами, совершенно не заботясь о том, видит ли его собеседник, — но точно не я…

— Я не узнаю тебя, Себастьян, — в голосе призрака мелькнула насмешка, — ты сдался ещё до начала битвы? На тебя это как-то не похоже. Ты же даже не попробовал начать за ней ухаживать, хотя у тебя есть для этого практически официальный повод: у вас же интрижка, мы ведь договорились.

— Зря мы это придумали, — невесело улыбнулся герцог, — вряд ли мои ухаживания придутся ей по вкусу, если только из вежливости.

— Поздно, — ехидно сообщил призрак, — я уже поделился этой информацией с дворцовыми привидениями, разумеется, по страшному секрету. Так что все призраки летней королевской резиденции уже в курсе. Кстати, они тоже мне рассказали кое-что любопытное… про тебя и королеву…

— Демоны! — выругался герцог, — в этом замке можно скрыть хоть что-то?

— Не уверен, — честно ответил Лео, немного подумав, — кстати, я в курсе, что королева тебя опоила…Если бы это было не так, я бы тебя к Лори на пушечный выстрел не подпустил бы. В общем, Себастьян, ложись спать, а с утра начинай ухаживать за девочкой…только осторожно, не спугни…

— «Ложись» — это хорошо, — устало усмехнулся герцог, — знать бы ещё, где выделенная мне хозяйкой комната.

— Я провожу, — охотно откликнулся призрак, и Себастьян сквозь снова навалившуюся усталость подумал: с чего это вредное привидение согласилось исполнять роль лакея, — я для этого, в общем-то, и пришёл.

— Спасибо, — кивнул герцог и вслед за слегка светящимся в темноте призраком вышел из кабинета и прошёл по коридору. Лео остановился перед дверью в комнату и сообщил:

— Ключ в замке, дальше сам разберёшься. Магией только не пользуйся — фон пока нестабильный. Доброй ночи…

— Доброй, — откликнулся Себастьян, открывая дверь и безуспешно пытаясь зажечь свет. Потом махнул рукой и на ощупь добрался до кровати, смутный силуэт которой виднелся в темноте. Постель оказалась какой-то странной формы — герцогу показалось, что она круглая — но усталость взяла своё, и Себастьян, последним усилием воли скинув сапоги, рухнул в мягкие перинные объятия.

Нахальный солнечный луч удобно устроился на кончике аристократического герцогского носа, а его такой же шустрый приятель коварно подбирался к закрытым пока глазам с густыми тёмными ресницами. Будить мужчину солнечным хулиганам было жалко: они прекрасно видели тени усталости под глазами и даже во сне твёрдо сжатые губы. Но искушение было слишком велико, и один из лучиков осторожно переполз на веко, попрыгал там, пощекотал и довольно отскочил, когда ресницы спящего дрогнули.

Герцог Себастьян повернулся на другой бок и подгрёб под себя подушку: большую и пушистую, обтянутую чем-то вроде меха с коротким ворсом. Очень милая и уютная штука, но вот цвет слегка портил дело. Такого ядрёного розового оттенка солнечные зайчики ещё никогда не видели, а потому с удовольствием резвились на мягком розовом чуде, ожидая, пока человек проснётся.