Оглушительный хлопок заставил всех подпрыгнуть на месте. Следом раздался торжествующий вопль Наины:

– Ага-а-а-а!!! – Разгадка была проста. Охота удалась: бабулька пришибла на столе муху. Сиделка посуровела лицом и, сетуя на ненормальную страсть подопечной к мухам, брезгливо схватила руку охотницы и вытрясла из нее добычу. Наина обиделась и, поджав губы, выдавила из себя:

– Сатрапка! – Голова у нее непроизвольно подергивалась.

Наташка вскочила, кончиками пальцев подняла жертву за крылышко и проворковала:

– Не беспокойтесь, Наина Андреевна. Я ваш трофей не выкину. Вот, видите? – подкрепила она слова действием. – Мы его заворачиваем в бумажку и кладем в холодильник. До лучших времен. В следующий раз я привезу вам дальнобойное оружие – мухобойку.

В ответ старушка милостиво кивнула и улыбнулась. Глаза у нее подернулись легкой дымкой и опять стали пустыми и безразличными. Больше она не проронила ни слова. Остаток вечера просидела с отрешенным лицом.

– Не знаю, – с сомнением покосилась на нее Евдокия Петровна, – Валерий достал ей какой-то новый препарат… Говорил – консультировался со специалистами. Начали его давать, вроде бы пошло на улучшение, но только – в первые два дня. Лекарство, судя по аннотации, должно успокаивать, а Наина даже спать перестала. Надо посоветоваться с Юлей – может, пока прекратить его применение. – Евдокия Петровна сделала попытку встать, Наталья ее пресекла:

– Завтра и посоветуетесь. День уже все равно прошел.

– Не нужно мне диктовать! – неожиданно сменила тон сиделка. – Я сама знаю, что делать. А Юле давно пора вставать. Что это за манера такая?! Даже не соизволила спуститься и поздороваться. Повесили мне на шею это чудовище! – Выразительный жест рукой в сторону безучастной Наины ясно дал понять, кого она имела в виду. – Я вожусь с ней целыми днями, а Юлька только и знает, что муженька облизывать! – Голос Дульсинеи окреп в праведном, как ей казалось, гневе: – Неужели она думает, что за те гроши и подарки к праздникам, которыми они отделываются, этот… непосильный груз, этот… меня можно купить?! Да я сто раз могла устроить свою личную жизнь, если бы не они! Меня в гроб вгонят! – В голосе появились трагические нотки. – Дайте мне воды! – Аленка кинулась к фильтру, но была остановлена новым указанием: – Лучше минеральной! – Дочь сменила направление и, открыв холодильник, достала бутылку «Кашинской». – Я не пью эту гадость! – окончательно разозлилась Дульсинея. – Вчем дело? Где «Боржоми»?!

Выступление наверняка было организовано для Юленьки. С расчетом, что та немедленно спустится вниз, чтобы на коленях вымаливать прощение у приемной матери. Я вздохнула – не люблю беспричинно думать о людях плохо. Бывают моменты, когда человек просто напичкан добродетелями, а мне рядом с ним очень неуютно. Так и подмывает уйти и больше никогда с ним не встречаться. Сходное чувство возникло при первой встрече с Евдокией. Не прошло оно и сейчас.

Наверное, сумасшествие все-таки заразно. У Димки есть пара приятелей, с которыми он вместе заканчивал институт. Выбрав специализацией психиатрию, они успешно свихнулись сами. От одного ушла жена, не выдержав маниакальной подозрительности в несуществующих изменах с детсадовского возраста, другой сам сбежал от семьи, поселившись в глухой тайге. Постоянное общение с себе не подобными приводит к печальным результатам.

Я поняла это и на своем примере. Случилось сие событие еще в доперестроечный период – в эпоху разгара коммунистических идей, субботников и социалистического соревнования. Ко мне в отдел пришла худенькая симпатичная женщина – проконсультироваться по вопросу законности лишения ее прогрессивки, иными словами, премии за квартал. Начала она с того, что ее преследует руководство предприятия – естественно, за правду. Вот тут-то и выяснилось, что бедную женщину ни штык, ни пуля не берет, не говоря уже о всяких там ядах, которые систематически подсыпают ей даже в столовой. Спокойной жизни нет и дома – плакаты с различного рода угрозами встречают ее уже по дороге с работы. У себя под подушкой она каждую ночь находит окровавленные ножи, которыми ее терзают… Словом, я оказалась сообразительной и поняла, что у женщины, что называется, не все дома. Успокоила ее как могла, заявив, что с ее мучителями разберемся с помощью милиции. Теперь она может работать и спать спокойно. Довольно улыбаясь, женщина ушла.

Начальник отдела кадров подтвердил мои худшие опасения – даму взяли на работу машинисткой, не зная, что она состоит на учете в психдиспансере. Уволить ее, к сожалению, нельзя.

Я вздохнула, пожалев бедняжку. Кто ж знал, что жалеть следовало себя? Она, несчастная, принялась бегать ко мне каждый час со своим рассказом, всегда начинавшимся с одного и того же места и в строго определенной последовательности. До конца рабочего дня я еще как-то продержалась. Но утром все началось сначала… Я стала прятаться в соседнем кабинете. Девчонки закрывали его на ключ. Но она прибегала снова и снова… На третий день я пообещала директору переехать к нему в кабинет с рабочим столом и документами. Мой решительный вид, трясущиеся руки и подергивающаяся голова убедили его в твердости моих намерений. В результате была вызвана скорая психиатрическая помощь из «Кащенко». Врач попросил задержать больную разговорами у меня в кабинете, поскольку процесс доставки душевнобольных людей в клинику сопровождается определенными трудностями…

Полтора часа я добросовестно выслушивала безумные бредни, считая их ничтожной платой за избавление. Прибывшая бригада психиатрической помощи сразу же встала в тупик. Я их потом поняла и простила. Представьте себе следующую картину: сидят две женщины одинакового возраста напротив друг друга. Одна из них со спокойным мирным лицом – оно стало таким буквально за доли секунды, как только люди в белых халатах появились на пороге. Вторая – с красной, покрытой пятнами физиономией, бегающими глазами и несвязной речью. Обболтав весь язык уговорами бедняжки не пугаться мести руководства, я на вопрос врачей: «Что случилось?», выдала полную версию об изощренном преступлении администрации нашего предприятия в отношении несчастной Марины Михайловны. Глаза предводителя бригады слегка затуманились: он устал приглядываться – то ко мне, то к ней. В конце концов спросил напрямик, кто из нас Марина Михайловна. Наивный человек! Мы моментально указали друг на друга. Он переменил тактику и вкрадчиво поинтересовался, где спрятан окровавленный нож преступников? Что меня заставило заткнуться в этот решающий момент, не знаю. Судьба Ефимову хранила… Поэтому честный и прямой ответ: «под моей подушкой» прозвучал из уст Марины Михайловны. На этом можно было бы и перевести дух, ан нет! Санитары по указанию врача резво шагнули к больной. И тут она, проявив редкостную прыть и сноровку, легко маханула через стол и намертво вцепилась в меня. Дикие вопли огласили окрестности родного предприятия: «Не отдавайте меня!!! Миленькая, ну пожалуйста!!! Не отдавайте!!! Я не хочу в больницу-у-у-у!!!» Трое амбалов в белых халатах не могли оттащить болезную от меня. Я, не будь дурой, вцепилась в кресло так, как и утопающий не хватается за соломинку. В итоге мы вместе выехали из-за стола, благополучно застряв в дверях. Синяки у меня не проходили до-олго…