Неуверенно улыбаясь, чувствуя, что он делает что-то противозаконное, Кречмар осторожно освободил и поднял на брови повязку: оказалось, однако, что в комнате густая, бархатная темнота – не видать даже, где окно, нет ни малейшей щелки света. Значит, все-таки ночь, и при том безлунная, черная. Вот как обманывают звуки.

Весело звякнуло по соседству блюдце. “Cafe the non. Moi pas – tee”.

Кречмар нащупал рядом столик, наткнулся на лампочку. Он щелкнул – раз, еще раз, – но темнота не сдвинулась с места: штепсель, вероятно, не был вставлен. Тогда он поискал пальцами, нет ли спичек, – и действительно, нашел коробок. В нем была всего одна спичка, он чиркнул ею, раздался звук, похожий на вспышку, но огонька не появилось. Он ее отбросил и почуял вдруг легкий запах горелого.

Странное явление…

“Магда, – позвал он громко. – Магда!”

Звук шагов и отворяющейся двери. Но ничто не изменилось – за дверью было тоже темно.

“Зажги свет, – сказал он. – Пожалуйста, света”.

“Не смей трогать повязку, Бруно! – крикнул голос Магды, стремительно и уверенно приближаясь в беспросветном мраке. – Ведь доктор сказал… ах, Господи!”

“Как, как ты меня видишь? – спросил он заикаясь. – Я не… Моментально зажги свет. Слышишь? Моментально!”

“Тише, тише, не волнуйтесь”, – заговорил по-французски голос сиделки.

Эти звуки, эти шаги, эти голоса двигались как бы в другой плоскости. Он был сам по себе, и они – сами по себе. И между ними и той темнотой, в которой он пребывал, существовала какая-то плотная преграда. Он напрягся, пялился, тер веки, вертел головой так и сяк, рвался куда-то, но не было никакой возможности проткнуть эту цельную темноту, являвшуюся как бы частью его самого.

“Не может быть, – с силой сказал Кречмар. – Я сойду с ума. Открой окно, сделай что-нибудь…”

“Окно открыто”, – ответила она тихо.

“Может быть, солнца нет… Магда, может быть, когда будет солнце, я хоть что-нибудь увижу… Хотя бы мерцание… Может быть, очки…”

“Лежи спокойно, Бруно. Дело не в солнце. Тут светло, чудное утро, Бруно, ты мне делаешь больно”.

“Я… Я…” – судорожно набирая воздух, начал Кречмар и, набрав воздуху, стал равномерно кричать».

А вместо потрясающей сцены Владимир Набоков мог бы просто написать: «Герой снял повязку и понял, что ослеп после аварии». Верно?

Вирджиния Вулф – Марсель Пруст в юбке и фантастический мастер жонглирования сюжетными линиями. До знакомства с этой потрясающей писательницей я долго не сталкивалась с романом, в котором нарушены все правила драматургии, но который читается за одну ночь и сюжет предельно ясен. Хотя вначале, кажется, читатель должен был сразу запутаться в необычной манере Вирджинии рассказывать историю, в том, как персонажи перекидывают сюжетную линию один другому, в повторах. Но по порядку обо всем.

Вирджиния Вулф высоко ценила Марселя Пруста и его эксперименты с текстом, описание самого хода времени и воспоминаний автора и главного героя. Считается, что Пруст сумел показать, как течет время в нашей памяти. Еще один его современник и удивительный новатор Джеймс Джойс запечатлел мыслительный процесс в человеческой голове. Я имею в виду знаменитого «Улисса».

Так вот Вулф эксперименты в литературе тоже были интересны. Она считала, что реализм на самом деле обманывает читателей, ведь повествование в классических романах, как правило, ведет некий всезнающий голос (бога?) и у истории есть завязка, кульминация и развязка – обозначено важное и мельком описано второстепенное. А кто вправе решать, что мелочи менее важны, меньше влияют на нас, чем глобальные события?

Писательница бунтовала против литературной традиции делить жизнь на основное и второстепенное и против того, чтобы расставлять такие же акценты в книгах. Поэтому в «Миссис Дэллоуэй» действие движется по кругу, и начинается роман с конца. Здесь второстепенные герои перехватывают нить повествования, а одни и те же события мы видим глазами и оцениваем жизненным опытом разных персонажей. Любопытный прием, примерьте на себя. Это так же завораживающе, как вначале прочитать историю любви, рассказанную женщиной, а потом узнать о той же самой истории от лица другого участника событий – мужчины. Помните, у кого из авторов есть такие сюжеты?

Но вернемся к Вулф. Удивительно. Даже описать структуру ее романа «Миссис Дэллоуэй» трудно, а Вулф мастерски не запуталась. Потрясающее произведение. Сходный прием писательница использовала в другой своей книге – «На маяк».

Прекрасный пример для вдохновения – роман Кэтрин Стокетт «Прислуга», в котором действие тоже по очереди ведется от первого лица главных героинь. Кэтрин написала замечательную книгу о любви-путанице – между белыми детьми и их афроамериканскими нянями и служанками. О сложном букете чувств, которые испытывают, видя сильную привязанность детей к няням, матери. А в этой истории отношения развиваются во времена разных прав для белых и цветных. Давление на героев, их решения таким образом усилено.

Возможно, приведенные примеры необычного построения сюжета и выбора персонажа, который рассказывает историю, вдохновят вас на собственные эксперименты? Вы ведь при желании тоже можете рассказывать свою новеллу с финала, а потом объяснить, как все начиналось, верно? Вести повествование могут разные герои по очереди, если хочется. Это усложняет задачу, но вдруг среди нас есть авторы, которым трудности нравятся больше, чем простые тропинки? Вы уже задумывались, от какого лица будете вести повествование? А какой период времени опишете в новелле – день, неделю, годы? Давайте поговорим о том и другом детально, но вначале разберем еще один пример того, как автор может вести повествование сразу от лица нескольких героев.

Конечно, я не могла обойти вниманием Льва Николаевича как мастера показать, как герой думает, а что говорит, что имеет в виду, а как себя ведет. Откройте любую книгу писателя на любой странице и обратите внимание, как гений показывает и рассказывает. Вот маленький кусочек:

«Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов. Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться».

Вам кажется такое описание слишком сложным? На самом деле на практике все гораздо легче, чем может показаться вначале. Есть хорошее упражнение. Я проделывала его со многими авторами. Когда в следующий раз вы сядете завтракать, особенно если рядом с вами будет кто-то из членов семьи, домашние животные (кошки, собаки, попугай), представьте, как выглядит эта обыденная ситуация их глазами, по очереди перемещаясь из одной головы в другую. Опишите завтрак с позиции чашки кофе, которую вы пьете, что думает ваш бульдог и что думает ваша жена, которая встает и приносит вам уже третью чашку пресловутого кофе. Ваша задача – описать одно и то же событие с разных точек зрения.