Антон стукнул пару раз для приличия и завалился в комнату, на губах играла довольная улыбка:

— Обедала? Поедим или сразу гулять?

— А это сейчас Милена была? — Алена, стараясь не выдать волнение, спокойно махнула подбородком в сторону окна.

— Д-да.

«А он смутился, не ожидал, что я увижу».

— Ты ее допрашивал?

— Нет.

Ощущение, что дали мешком по голове. Алена сжалась, губы не слушались:

— А зачем ты с ней встречался?

— Ален, ты тоже в следователи подалась, допросы ведешь? — Тишин иронично прищурил правый глаз.

— Я рисовать, — Алена схватила этюдник и, огибая Антона, рванула к двери, но Тишин умело перекрыл ей дорогу.

— Ален, мы просто по-дружески поболтали, я передал ей, как дела у ее Мишки.

— Да ей плевать на Мишу.

— Нет, не плевать. Она хорошая.

— Ну, так иди к своей хорошей, — зло сверкнула глазами Алена. — Чего ты сюда-то пришел?

— Ален, ты что, ревнуешь? — Антон удивленно расширил глаза.

Хотелось крикнуть: «Да, ревную. Это свинство, обнимать меня, а потом ехать поболтать с этой Барби». Но унижаться не хотелось.

— Ревнует, кто влюблен, а я пошла рисовать.

— Поня-а-а-тно, — протянул Антон, делаясь сразу прежним — закрытым и отстраненным. — Ну, пойдем, порисуешь.

— Мы не в пустыне, а в центре города, и я достаточно взрослая, мне няньки не нужны, — и Алена, прорвавшись, кинулась в коридор.

— Телефон с собой возьми, взрослая, — полетело ей в спину, — и ключи от номера.

Пришлось вернуться, не глядя на Антона, забрать ключи и телефон. А потом Алена шла по самому прекрасному городу, вернуться в который так мечтала, и ничего вокруг не замечала. Ампир перемежался модерном, от кафешек маняще пахло сдобой, вдоль улиц летал свежий ветерок. Питер неспешен, по вечернему слегка ленив, это тебе не Москва с пульсирующим ритмом метрополитена. Люди Гуляют, да-да, вот так, с большой буквы: отдыхают, впитывают впечатления, общаются и очень много фотографируют. А Алена бредет, сжимая под мышкой этюдник, и с трудом сдерживает настырные слезы. «А чего я расстраиваюсь, ну, обманулась, ну, оказался он обыкновенным, не таким, как выдумала себе. У многих первая любовь несчастная, все пережили, и я переживу». Включенный психолог начал немного помогать. «Расслабился здесь, набрался смелости, подкатил к шикарной Миленке, она его вежливо так отшила, осторожно, чтобы без обиды, мол, Мишку еще люблю. Такая романтичная, как он там сказал — хорошая. Принцесса недоступна, а тут глупенькая Аленка под рукой, на все согласная, потискал ее чуть — чуть, она и рада — радешенька, бегает — в рот заглядывает, чего-нибудь ласковое промурлычешь, так может еще и даст. А что? Мамки-бабки деревенские далеко, никто ж не узнает. Вот и перемена его вся, а я дура. Дура, дура!» Кажется, внутренний психолог сделал еще хуже, накрутил хозяйку до предела. Теперь Антон рисовался какими-то черными красками. «Слушать надо было умных людей, с разведенным не связываться, не просто так он от жены ушел, а она его тоже любила, до сих пор страдает».

Алена резко затормозила на светофоре. Развилка. Куда — вдоль Зимнего по набережной или через Дворцовый мост к стрелке Васильевского острова? На секунду задумавшись, Алена повернула к мосту.

На стрелке она разложила этюдник и принялась рисовать вид на Неву и Петропавловку. Мимо проходили любопытствующие, но не донимали вопросами, а просто украдкой смотрели из-за спины. А этюд получался нервно-экспрессивным, злым: река черным омутом затягивала в себя малиновый вечерний свет, съедала остатки радости.

— Мрачноватенько, — рядом приостановилась компания парней, один из них решился выдать свое замечание, — там вроде не так все.

— Это тебе не фотоаппарат, художник так видит, — защитил Аленкину работу другой.

Алена молча, не оглядываясь, продолжала водить по холсту.

— Девушка, а как вы закончите, с вами можно познакомиться? — опять услышала она за спиной.

— Опоздал, она вроде как уже при охране, — отозвался другой.

При охране? Алена не выдержала и повернулась — опираясь на парапет, в трех шагах от нее терпеливо стоял Антон. Выходит, он за ней всю дорогу шел. «Бабушке, наверное, обещал опекать». Взгляды встретились. Тишин оторвался от парапета и плавно подошел, заглянул в набросок:

— Сильно, — похвалил, — Ален, пойдем уже поедим. Очень есть хочется.

Только сейчас Алена поняла, что с утра ничего не ела, и желудок сразу ей бурно напомнил об этом.

— Хорошо, пойдем, — согласилась она, убирая краски, — но каждый платит за себя.

— Отлично, — легко согласился Антон, помогая ей складывать ножки этюдника.

Пара с большим аппетитом поела в небольшой кафешке. Так как Алена собиралась за себя платить сама, то, не стесняясь, кроме мяса по-деревенски, заказала пирожное с орехами и воздушным безе и чашку кофе со сливками. Как же вкусно! Антон нагло сплагиатил и заказал то же самое.

— Куда дальше пойдем? — спросил он, открывая на телефоне карту.

Они увлеклись обсуждением маршрута. Алена, наконец, расслабилась: «Просто приятельские посиделки. Сидим — едим».

— Я сейчас, — поднялся Тишин.

Алена осталась доедать десерт. «А распсиховалась я в отеле зря, не надо показывать, что больно. Надо сохранять дружеские, немного отстраненные отношения, и все наладится. Ко всему надо проще относиться». Она была довольна собой, все у нее получалось.

— Пойдем, — вернулся Антон.

— Надо позвать официанта со счетом, — закрутила головой Алена.

— Я уже расплатился, — небрежно бросил Тишин и кашлянул в кулак.

— Как расплатился? — возмутилась Алена, — мы же договаривались, что каждый платит сам за себя.

— Не помню такого, — буркнул Антон.

— Как это «не помню»? Ты еще сказал «отлично».

— Ну, вот отлично и заплатил. Пойдем уже гулять.

Пришлось смириться.

А гулять с Антоном было одно удовольствие. Алена обожала историю искусств и сейчас с упоением демонстрировала свои широкие познания, а Антон неплохо разбирался в истории и в ответ рассказывал: про декабристов, Александра Второго, чудачества Павла и прочее. Беседа текла плавно, неспешно. Да, напряжение было, но они оба так умело маскировали его, что и сами поверили в легкую дружескую прогулку.

Возле Михайловского замка пара посидела на скамеечке, а потом пошла через Марсово поле к Неве.

— Знаешь почему Марсовым называется? — спросил Антон.

— Марс — бог войны, кажется.

— Правильно. Марсово поле, потому что здесь проходили военные парады. Романовы очень такие штуки любили.