— Ну, и при чем тут мой Алексеев? — Мне почему-то стало обидно за Максима Леонидовича, к которому я испытывала большую симпатию и даже кое-какой марьяжный интерес. — Это он, что ли, центр?

— Танюша, ничего точно не известно. Но за последние два года в Германии и в Бельгии засветилось несколько ценных картин, провезенных контрабандой. Это подлинники. И установлено, что раньше они принадлежали Алексееву.

— Ну и что? Мало ли кому он мог их продать? Не обязательно же он сам занимался контрабандой. — Я почему-то продолжала упорно защищать своего «обоже».

— Все так. Но, во-первых, факт продажи нигде не зафиксирован. А во-вторых, ты знаешь, почему он уехал из Москвы?

— Точно не знаю.

— Так вот, там был скандал. Он, как президент Фонда развития современного искусства и на правах эксперта, имел возможность использовать часть общих средств на покупку раритетов, с тем чтобы предоставить их в собственность галереи фонда. Он приобрел несколько шедевров. Но галерее их почему-то не передал. Когда началась проверка, выяснилось, что вместо подлинников, как указано в его декларации, он приобрел копии. Хорошие копии. Но их стоимость в сотни раз меньше. Скандал удалось как-то замять. Но из фонда его поперли. И вообще репутация его была подпорчена. Подкопаться к Алексееву не удалось — нет никаких прямых свидетельств его принадлежности к «Синдикату». Но, согласись, совпадения странные. А теперь, когда он переехал в Тарасов, московские коллеги передали материалы по деятельности этой группировки нам. Чтобы местная милиция аккуратненько прощупала Алексеева на предмет его причастности к мошенникам. Вот так, Танюша.

— Ничего себе!.. Черт, ничего подобного я не ожидала.

— Вот и я думаю — а не пора ли уже тебе делать ноги из его дома?

— Ну уж нет, Папазян! Я столько времени убила на это дело. И потом, я-то ведь работаю на Завадского, а он человек порядочный и…

— И бабки хорошие платит, верно? Смотри, Танюша, я тебя предупредил. Решай сама.

— Гарик, я должна довести дело до конца. Обещаю тебе быть очень осторожной. И к тому же у меня ведь есть ты. В случае чего спасешь свою любимую?

— А куда ж мне деваться, Танюша? Я знал, что ты не согласишься бросить клиента. Поэтому напросился у начальства неофициально участвовать в деле о «Синдикате». Сказал, что могу достать через верного человека кое-какие сведения. Ты ведь верный человек?

— У-у, еще какой. Тебе в особенности. Ладно, Гарик, договорились — все, что смогу узнать интересного, я, разумеется, буду немедленно сообщать тебе. И вообще держать в курсе всего, что происходит у Алексеева в доме. Хотя он мне и нравится.

— Но я же тебе нравлюсь больше, правда?

— Ну конечно, ты еще сомневаешься! Слушай, самый главный вопрос — ты знаешь, какие именно из картин Алексеева вывезены за границу? А точнее, меня интересует, нет ли среди них полотна Эдгара Дега «Танцовщица в голубом»?

— Подожди минутку, сейчас посмотрю в материалах. Как говоришь, Дега? Так, так, так… Нет такого. И никакой «Танцовщицы» нет.

— Ф-фу, от сердца отлегло. Значит, действительно нет повода отказываться от дела. Ну ладно, Гарик. Спасибо за информацию к размышлению. А теперь записывай данные о прислуге. Как только что-то выяснится, при любом результате, сразу сообщи мне.

Утром я поднялась пораньше. На сегодня было намечено много дел. Вчера никаких событий больше не происходило, и я весь остаток дня, сначала возясь в саду, потом отдыхая у себя в комнате, обдумывала свое положение и дальнейший план действий. Вот они и начались, те «не очень приятные сюрпризы», которые предсказали мне заветные косточки.

Итак, что же я наметила на сегодня? Прежде всего необходимо увидеться с Завадским, рассказать ему все и узнать его мнение на этот счет. Ведь он должен что-то знать о московском скандале Алексеева. Он упоминал, что ему известны какие-то слухи. Стало быть, мне опять надо выбраться в город. Поводов для этого у меня особых нет. К счастью, Виталий вчера вечером сообщил, что сегодня их с Максимом Леонидовичем целый день не будет — какие-то дела, связанные с приездом в Тарасов некой выставки или чего-то в этом роде, он толком не объяснил. Сказал только, если у кого-то есть вопросы — чтобы обращались теперь. Я решила, что отпрашиваться третий день подряд подозрительно, поэтому обращаться к Виталию не стала. Придется мне удрать потихонечку, через лаз. Будем надеяться, что никто моего отсутствия не заметит, если я управлюсь быстро. А на вторую половину дня я наметила завершить осмотр кабинета, взглянуть на письма. Еще хорошо бы осмотреть спальню — она тоже находится на первом этаже, но в другом конце коридора. Хозяин с секретарем отсутствуют, стало быть, прислуга будет обедать раньше, а потом все засядут смотреть телевизор, поскольку ни у кого, кроме садовника, до вечера никаких дел нет. Вот этим-то временем я и воспользуюсь.

Ну а в город удеру после завтрака. А пока раскину-ка я еще разок косточки. Может, они помогут мне как-то определиться, а то мысли мои после вчерашнего сообщения Папазяна находятся в каком-то аморфном состоянии, и я никак не могу выработать стратегию поведения при нынешнем раскладе.

Я достала косточки, которые решилась хранить в комнате, поскольку они не представляли в случае их обнаружения угрозы для моей репутации — чудачка, она и есть чудачка. Я задумалась над вопросом. Он был, собственно говоря, очень простой: «Как мне быть?» Кости упали на стол, выдав мне следующее сочетание чисел: 6+14+35. Означало оно следующее: «Любая информация лучше, чем ее отсутствие. Факты лучше, чем любая информация. Интуиция лучше, чем любые факты. Слушай ушами, смотри глазами, анализируй головой, верь сердцу». О-о! Так много красивых слов и так мало понятного. Нет, то есть все понятно, конечно, я и так знаю, что надо доверять интуиции. Но если сердце идет вразрез с умом, то так ли это правильно? С этим я согласиться не могу. А интуиция? Она пока молчит, ошеломленная полученной информацией. Единственное, что она мне подсказывает, — дело мое стало более сложным, но и более интересным. Тайны наслаиваются одна на другую, я даже не успеваю их толком обдумать. Но я должна во всем разобраться. Азарт есть не только у коллекционеров. У нас, сыщиков, его ничуть не меньше.

Сразу после завтрака я переоделась, нацепила рабочую одежду и, появившись на несколько минут на веранде, где вся прислуга от нечего делать развлекалась разгадыванием сканвордов, пошла вниз. Некоторое время я помаячила с тяпкой под окнами веранды. Потом потихоньку удалилась в подсобку. Оттуда позвонила Борису Дмитриевичу и договорилась о встрече все в той же кофейне. Потом звякнула Папазяну, чтобы он дал своим ребятам, сторожащим жасминовую ограду, мои приметы, потому что я собралась воспользоваться тайным ходом. Спросила, что там насчет прислуги и охранников. Он сказал, что в картотеке никаких данных на них нет. Но радоваться тут нечему. Мою задачу это не упрощало и могло означать все, что угодно. Как то, что злоумышленника среди этих людей нет, так и то, что он есть, но хитер и ни разу не попадался, или он готовится стать участником преступления впервые. Теперь вся надежда была только на Гариковых наблюдателей.