– Да мне-то, конечно, лучше… Только неловко как-то! Получается, что я тебя использую в своих корыстных целях, чтобы мне тут одному не скучно было. Неловко, правда…

– А мне, ты знаешь, ловко! – улыбаясь, села рядом с ним Леся. – Мне очень даже ловко! И ни разу желания не возникло выйти отсюда, от тебя оторваться… И мне даже обидно, что ты об этом говоришь в такой тональности… Будто и правда ничего не понимаешь!

– А что я должен понять? Ничего я никому не должен, Лесь. Терпеть не могу это противное слово – должен!

– Но ведь я и не сказала, что ты мне что-то должен… Я сказала – обидно…

– Ладно, извини. Но все равно я тебя не понимаю, хоть убей… Ты ведь даже ни разу домой не позвонила! Муж твой потерял тебя, наверное?

– Ну да, потерял. И что?

Леся пожала плечами, посмотрела удивленно Саше в глаза. И снова обиделась немного: о чем он таком спрашивает? Какой муж? Разве у нее есть где-то муж? И разве была у нее раньше какая-то жизнь, и была ли она сама раньше? Ведь не было ничего… А если и было, то уже не имеет значения. Потому что есть только настоящее, потому что она больше дышать без него, без Саши, не сможет! Как он этого не понимает вообще? Не понимает, что она теперь является его неотъемлемой частью, а он – ее частью? Неужели он в ней еще сомневается?

– Ты бы все-таки домой-то позвонила, Лесь… – отвел глаза Саша. – И в санаторий свой сходи. У тебя ж там вещи остались, и документы, и деньги, и потеряли тебя, наверное… Могут ведь и искать начать! В полицию обратиться! А мне, знаешь, это ни к чему, если сюда полиция заявится… Еще и Людмилу подставишь ни за что ни про что…

– Хорошо, Саш, я схожу, – покорно произнесла она, снова поднимая на него грустные круглые глаза. – Я схожу, только не сейчас… Потому что… Потому что мне трудно от тебя оторваться, Саш… Вот просто сил никаких нет, понимаешь?

Он хмыкнул, но она услышала для себя в этом хмыканье именно то, что хотела услышать. Что ему нравятся ее признания, что он страшно ими доволен и горд собой… И потому повторила тихо:

– Да, Саш… Просто сил никаких нет… Сижу рядом с тобой и счастлива… Но ведь тебе не скучно со мной, правда? А хочешь, я тебе стихи почитаю, Саш?

– Стихи? – переспросил он вяло. – Ну, валяй стихи…

Она постаралась не услышать в его голосе насмешливой безнадеги, села рядом, цепко ухватившись пальцами за его предплечье. И пробурчала тихо себе под нос:

– Да, да, сейчас… Я очень много стихов знаю, Саш… Что бы такое почитать, чтобы тебе понравилось, чтобы ты услышал меня… А, вот это…

Прикрыла глаза, качнулась чуть корпусом и начала читать немного монотонно, пытаясь хоть чуть-чуть отобразить неуловимую авторскую интонацию:

– «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря, дорогой, уважаемый, милая, но не важно…»

Саша слушал довольно озадаченно, нахмурив лоб. Когда она закончила читать, глянул на нее странно, спросил насмешливо:

– Это что такое, Лесь, я не понял? Это стихи такие, что ли?

– Ну да, стихи… Это же Бродский, Саш. Ты что, не узнал?

– Ну, пусть будет Бродский… Слышал я про такого. И что? Все равно не понял… Это ж не стихи, это ерунда-нескладуха какая-то.

– Саш, да ты что… – удивленно подняла она брови. – Ты правда не понимаешь? Что значит – нескладуха? Это же просто такое несовпадение смыслового и ритмического окончания! Это же Бродский, Саш…

– Ну, заладила – Бродский, Бродский! А я вот не понимаю таких стихов, и что? Да, я такой, Лесь, я не понимаю… По-моему, ты меня за кого-то другого принимаешь. А я такой… Я честно тебе говорю – не понимаю! Или ты хочешь, чтобы я тебя обманывал? Я другой, Лесь, другой… Ты просто видишь во мне того, кого хотела бы видеть, а я другой…

Она слушала его и не верила. Не верила, потому что… Потому что он не имел права быть другим. А как иначе? Он просто обязан быть таким, каким она хочет его принимать! Да он просто притворяется, вот и все! Разозлить ее хочет! Ну что ж, можно и разозлиться… И даже встать и уйти, пусть он остается один, без нее!

Что она и сделала тут же. Поднялась с места, ушла в ванную и вернулась уже в майке и шортах, в которых пять дней назад она заявилась в этот дом вместе с Людой.

– Я ухожу, Саш…

– Куда?

– В санаторий схожу, сам же меня просил туда сходить… Я ненадолго, я скоро вернусь. Только ведь ключей у меня нет, как же я дверь открою?

– Да разберемся как-нибудь. Иди. Покажись там хотя бы! А вообще – странная ты какая-то… Я бы на твоем месте в море купался да гулял на свободе, а ты… Но если хочешь, то возвращайся, конечно, что ж…

Она вздрогнула, обернулась, глянула на него во все глаза. Спросила тихо:

– Как это – если хочешь? Я не поняла, Саш…

– Да ладно, что ты опять к словам придираешься?

– Я не придираюсь, нет… Конечно, я вернусь… Я видела там, в прихожей, запасные ключи на гвоздике висят, можно я их возьму? И сама дверь открою, чтобы тебе спокойнее было.

Саша молча кивнул, и она вышла на улицу, прихватив ключи, и быстро пошла в сторону санатория, громко хлопая пятками по пляжным шлепанцам. Это хлопанье доставляло ей странное удовольствие, будто выражало собой досаду на Сашу. Надо же, как обидно сказал – возвращайся, мол, если хочешь! Вот что это значит, а? Если она не вернется, то ему все равно, что ли? Почему он ее дразнит все время, почему говорит так? Или ему нравится ее дразнить?

Вихрем ворвавшись в номер и до смерти перепугав сидящую в шезлонге на балконе Зою Михайловну, она лихорадочно открыла сумку и начала быстро сбрасывать в большой пакет какие-то первые попавшиеся под руку вещи, сунула туда же сумочку с документами и сиротливо лежащий на столике мобильник.

– Олеся, а ваш телефон звонил не переставая, пока не отключился! – радостно сообщила ей Зоя Михайловна, выходя с балкона с огромным куском дыни и протягивая его Лесе. – Хотите? Угощайтесь! Мне Чарочка столько фруктов накупил, весь балкон завалил! – довольно улыбаясь, похвасталась она. – А еще он мне нарядов всяких надарил! Давайте я вам покажу!

Она тут же бросилась к шкафу, распахнула дверцы и начала вытаскивать аккуратно развешанные на плечиках костюмы, блузки, юбки, еще какие-то разноцветные яркие тряпочки, тараторя при этом без умолку:

– Знаете, Леся, он такой добрый, мой Чарочка! Покупает абсолютно все, что мне нравится! Жаль, у меня путевка скоро закончится… Я ведь всего на десять дней взяла, на большее денег не хватило! Вы не знаете, здесь как-то можно продлить срок проживания? Так не хочется уезжать, а Чарочка бы все оплатил…

– Нет, не знаю, Зоя Михайловна! Простите, мне надо идти… Всего доброго вам, всего хорошего… – бормотала Леся, осторожно продвигаясь к двери и прижимая к груди пакет.

– То есть как идти? А куда вы? Я ведь даже не спросила, где вы все это время были, Олеся…