Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Словно устыдившись своего поступка, Бет задула свечи и включила свет.
- Мы здесь, доктор Хэммонд.
Доктор вошел в комнату со своей сумкой, его лицо было опущено.
- Соболезную, миссис Дэвис, ваш муж скончался.
- Я знаю. Спасибо, доктор. Билл рассказал нам.
- Билл сказал вам?
- Да, минут пятнадцать, двадцать назад.
- Извините меня, миссис Дэвис, но ваш муж скончался всего несколько минут назад.
Мы посмотрели на Билла, который заговорил.
- Я был там, наверху. Я видел его. Он не дышал. Я видел, как он испустил свой последний вздох. Он... он испачкал постель. Я был там, я стоял прямо в дверях.
- Сэр, это правда... - Доктор взглянул на Бет извиняющимся взглядом, стыдясь того, что ей сообщают такие подробности... испачкал постель. - Временно он действительно перестал дышать, но все это было результатом небольшого припадка, который в конечном итоге снял его лихорадку. Если честно, после этого эпизода ему действительно стало немного лучше.
- Лучше? - спросила Бет, прижимая руку ко рту.
- Да. Когда приступ утих, он осознал свое окружение, меня, свое положение. На мгновение я был немного оптимистичен в отношении его состояния.
- Я не понимаю. Моему Джонатану стало лучше, а затем он умер?
- Да, мэм. Он изо всех сил старался остаться с нами, остаться с вами, миссис Дэвис. Он действительно пытался. Старался. Ваш муж был очень сильным человеком. Но я боюсь, что тяга к другой стороне оказалась сильнее.
Тяжесть в комнате повисла черным облаком, которое давило на каждого из нас, когда мы опускали глаза в пол, ища ответы в огромном океане сожаления, единственным звуком был свист крови жизни, который проносился в наших ушах, издеваясь над тем, что мы живы и здоровы. И возможно ответственны за его смерть.
Наконец, плач нарушил тишину, когда Бет Дэвис окончательно сломалась - тонкая трещина, которая распространится и никогда не заживет. Мы все развалились на части. И никто из нас никогда больше не попытается заговорить с мертвыми.
Или не совсем с мертвыми.
"Самосожжение"
Солнечные лучи падали на лед в чашке Тима, время от времени привлекая его внимание, когда кубики перекатывались, как бесформенные диско-шары, в коричневом освежающем напитке. Он допил остатки чая и заглянул в чашку. Она была испачкана у основания из-за 364 дней употребления его новой привычки.
До прошлого лета Тим никогда не был большим любителем чая. Он был создан для пожилых людей, наряду с дневным сном, бифокальными очками и жалобами на все подряд. Но в течение последнего года напиток служил ему напоминанием о том, что иногда просто происходят вещи, которые должны произойти.
Как два лета назад, когда по соседству пронесся ужасный шторм, на несколько дней отключивший электричество и даже вырвавший с корнем несколько деревьев – одно из них находилось во дворе Тима. Чудовищная тварь проломила крышу его крыльца. Поначалу Тим был огорчен разрушением, но в течение двух недель он обналичил чек на две тысячи долларов от своей страховой компании и заготовил полный запас бесплатных дров в гараже на следующую зиму.
А прошлым летом была миссис Лоуренс...
Все происходит в свое время. Жизнь не была ошибкой, как и ее события.
* * *Миссис Лоуренс принесла с собой уникальную степень хаоса, хорошо скрытую внутри миниатюрного, морщинистого тела, которое было сгорблено больше, чем следовало бы. На первый взгляд у старухи были мягкие манеры поведения, а ее лицо трескалось, как древесная кора, когда она улыбалась. Восемьдесят пять лет под калифорнийским солнцем создали бронзовую кожу, которую она носила.
Ее гордостью и радостью был ее сад. Обилие цветов, трав и даже грибов организованными группами покрывали землю по всему ее заднему двору, упираясь в деревянный забор, отделяющий ее собственность от двора Тима. Ворота были странно расположены вдоль забора, открываясь на каждую лужайку. Мистер и миссис Лоуренс, будучи первоначальными владельцами обоих домов, в молодые годы построили ворота, чтобы освободить место для газонокосилки, чтобы удобно было косить оба газона. Тим купил этот дом три года назад, и покосившиеся ворота все еще стояли.
После того как Тим купил дом, он, конечно же, сам ухаживал за газоном. Наружный ремонт помог ему пережить развод. Энергия, когда-то потраченная на то, чтобы придумать способы удержать свою изменяющую жену, затем была потрачена на то, чтобы посрамить даже красочный холст миссис Лоуренс на заднем дворе. Но в то время, как зеленые растения пожилой женщины вдохнул яркую жизнь в тесный участок земли, на протяжении многих лет ее рот разрушал некогда прочный фундамент, который был ее супругом.
Мистер Лоуренс часто игнорировал словесные оскорбления своей жены, но Тим мог сказать, что со временем безжалостное принижение смягчило мужчину, превратив его из крепкой кирпичной стены во впитывающий песок замок, который медленно разрушался. Прямая походка, которую он когда-то держал, превратилась в неуклюжее ползание, и не по вине его стареющего позвоночника, а по вине ядовитого языка его жены.
Ворчание женщины часто звучало как саундтрек к тяжелой работе Тима во дворе. Он изо всех сил старался не обращать внимания на пренебрежительные слова, но такие акцентированные фразы, как "бесполезный", "никуда не годится" или "идиот", часто проникали в его уши – достойный презрения припев в другие прекрасные дни. Временами Тим издалека наблюдал, как мистер Лоуренс спокойно стоял со своим разбитым эго, принимая каждый удар от своей безжалостной ведьмы-жены.
Однако миссис Лоуренс не ограничивала свои жалобы и критику только своим мужем. В частности, в течение летних месяцев Тим часто сам получал словесные выпады по поводу своей собаки и ее лая.
- Этот твой адский пес бегает здесь и пугает меня до смерти, - жаловалась
