и о том, что у них так и не было ребенка, которого они всегда хотели, и как, о Боже, она хотела, чтобы он был у них. Чтобы маленькая частичка его все еще была здесь, что-то, что сохранило его улыбку, может быть, ямочку на подбородке, его любовь к искусству, его любовь к фотографии и его остроумие. Может быть, тогда она почувствовала бы, что жизнь все еще стоит того, чтобы жить.

Наконец, Билл извинился и пошел навестить Джонатана, а мы с Томом остались с Бет. И когда я слушал ее рассказ, я задавался вопросом, действительно ли Джонатан знал, какое благословение он получил в этой женщине. Никогда прежде я не видел такой печали, такого презрения к жизни без своей лучшей половины, которая могла бы разделить ее. Ее запинающаяся речь и дрожащий подбородок до сих пор вызывают боль в моем сердце.

Затем наше внимание привлек Билл, который стоял у подножия лестницы. Его лицо было вытянутым, будто он держал полный рот камней. Или плохих новостей.

- Нет! - Захныкала Бет. - Боже, нет, нет, нет.

- Мне так жаль, Бет, - Билл едва мог выдавить из себя эти слова.

- Ты уверен? - спросил я.

- Он перестал дышать.

Билл не упомянул долгий, тихий стон, который предшествовал остановке подъема груди Джонатана, или запах кала, когда он пролился на простыни, и особенно не упомянул муху, которая села на открытый глаз Джонатана и оставалась там дольше, чем следовало.

- О, Боже! - Бет бросилась ко мне, безудержно рыдая.

У Тома был пустой взгляд, который, казалось, видел сквозь стены и дальше по улице и просто продолжал идти, куда угодно, только не сюда. Билл сидел, уставившись в деревянный стол. Бет дрожала в моих объятиях, ее рыдания были приглушены моей рубашкой, на которой остались следы ее туши.

- Я не могу... не могу идти туда... не сейчас, - сказала Бет сквозь слезы.

- Мы обо всем позаботимся, - сказал я, глядя на остальных. - Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь.

- Мы здесь ради тебя, Бет.

- Все, что тебе нужно...

Внезапно Бет перестала плакать и взяла себя в руки. Она прочистила горло и начала говорить, намекая на наш предыдущий разговор о спиритическом сеансе. Засыпала Тома вопросами, касающимися церемонии, и в частности, какие материалы для него нужны. Когда он сказал, что нужны только тускло освещенная комната, стол и свечи, она побежала на кухню и взяла коробок спичек и пять свечей, а затем поставила их все на стол.

Увидев недоумение на наших лицах, Бет воскликнула:

- Мне это нужно.

- Бет. Я думаю... - начал Том.

- Я должна это сделать, Том... Я хочу, чтобы он знал... хочу, чтобы он знал, что я люблю его и что... что со мной все будет хорошо. Ребята, вы мне поможете? Пожалуйста!

Опять же, будь то алкоголь или слабость мужчины перед глазами скорбящей женщины, мы все согласились, надеясь, что это поможет Бет успокоиться.

Бет зажгла свечи и взяла меня и Билла за руки.

- Возьмитесь за руки, - сказала она. - Том, не мог бы ты, пожалуйста, провести сеанс?

- Хорошо, но ты должна знать, я действительно не знаю, что делать. - Том взял мою руку и руку Билла и положил их на стол.

И без дальнейших колебаний Том начал.

- Все закройте глаза и подумайте о Джонатане. Подумай о том, что он жив. - Он сделал паузу, затем: - Подумайте о том, что он здесь, с нами... и... пригласите его в свои сердца... в свои души.

Бет крепко сжала мою руку. Я чувствовал, как ее обручальное кольцо сильно прижимается к костяшке моего пальца, и задавался вопросом, как долго после смерти Джонатана она будет продолжать носить его, и знал, что если бы ей пришлось ответить на этот вопрос сейчас, она бы сказала всегда, что никогда не наступит день, когда оно сойдет с ее пальца.

- Джонатан, если ты меня слышишь, мы приглашаем тебя сюда, поговорить с нами. Мы твои друзья и семья... твоя жена здесь.

Бет не выдержала, стол затрясся от ее рыданий.

- Джонатан. Бет хочет поговорить с тобой... и если бы ты мог...если бы ты мог как-нибудь поговорить с ней, ей бы это помогло.

Голос Тома был полон неуверенности, но Бет, казалось, не замечала этого.

- Милый, ты меня слышишь? Это я. Бет. Я здесь, милый. Пожалуйста, поговори со мной.

Мы просидели в тишине целую минуту, прежде чем Бет сказала:

- Это не работает, Том. Я его не слышу. Я его не чувствую.

- Джонатан, пожалуйста, поговори с нами. Прямо здесь, прямо сейчас, - сказал Том.

В течение десяти минут была какофония голосов, когда мы говорили одновременно с приглашениями и мольбами, все это время Бет сжимала мою руку с ненасытной решимостью.

- Пожалуйста, милый. Приди ко мне. Мы приглашаем тебя. Пожалуйста, приди ко мне, Джонатан. Мне нужно почувствовать тебя... Мне нужно, чтобы ты меня услышал. Даже если всего на мгновение.

То, что мы делали, казалось неестественным, неправильным. И наступил момент, когда я больше не хотел иметь ничего общего с этой проклятой церемонией. То, во что я никогда не верил с самого начала. Но я хотел мира для жены моего друга, и если этот отчаянный поступок мог как-то помочь, то я был готов выдержать его, несмотря на мои истинные чувства к нему.

Затем налетел сильный ветер, который продрал меня до костей. Я открыл глаза и увидел, что Бет улыбалась, ее волосы развивались как на ветру, а руки были подняты вверх.

- О, милый. Ты здесь. Я вижу тебя... вижу тебя, детка. Я так сильно люблю тебя. Со мной все будет хорошо... Я буду безумно скучать по тебе, но со мной все будет хорошо.

Крики горя Бет сменились криками изнуряющего облегчения. Что касается меня,