Толкаюсь по скальной породе. С верхнего слоя срываются камешки и впиваются в ладони. Задница — один сплошной синяк. Теперь я похож на попавшуюся в капкан птицу, которая беспомощно бьется, не желая признать, что порвать силки ей не под силу.

Что-то горячее стекает по шее за шиворот. Веревка протерла между позвонками засечку и впитывает мою кровь. Дергаю телом. Раз, второй, третий! Дело, кажется, пошло. Я наконец-то сдвинулся с мертвой точки. Но почему не сдвинулся Башмак?

Скольжу взглядом по канату и замечаю, что на перегибе скалы веревка расслоилась. Ниточки с одной стороны порвались и разъехались в разные стороны, закрутившись. Шевелюсь, и от этого канат перетирается ещё быстрее. Он становится длиннее, а обувь Башмака обратно погружается в колодец.

К посторонним звукам и топоту ног прибавляется треск каната. Веревка точит мне шею и гудит, точно до предела натянутая струна. Сползаю на метр по камню и вваливаюсь в крохотную лощинку. Освобождаю руки и цепляюсь за верёвку. Нужно подтянуть её и перехватить перед надорванным местом. Рывок, второй, третий. Башмак выглядывает из колодца, но мне не успеть.

— Пообещай, что поможешь мне?!

Рядом со мной стоит Табиа. Она обошла бункер с другой стороны и подошла со спины. Верёвка удлиняется, шапки разорванной бахромы отдаляются друг от друга, будто пара, которая решила расстаться. Табиа смотрит мне в глаза и протягивает руку:

— Обещай!

Кое-как я освобождаю правую руку и протягиваю окровавленную ладонь:

— Обещаю!

Мы жмем руки. Но это не просто рукопожатие. Я чувствую что-то прохладное. В рукопожатии что-то трескается и подсвечивается фиолетовым. Я отнимаю руку и смотрю на ладонь. Сгусток энергии перетекает в руку. У Табии на руке такой же, и он тоже перемещается в её тело.

Канат рвется, и я падаю навзничь. Из-под ног Табии взрываются песчаные фонтаны, через секунду она стоит у колодца. Лохмотья одежды раскачиваются из стороны в сторону, поочерёдно сгибаются локти, пока на поверхности не показывается Башмак.

Табиа шла впереди, а мы с Башмаком плелись за ней. Материя механика напоминала выгоревшую спираль лампочки накаливания. Напряжение порвало вольфрамовую нить, оставив в стеклянной оболочке тусклую дугу. С секунды на секунду она должна была окончательно потухнуть, но всё никак не сдавалась. Башмак цеплялся за деревья, заваливался на кустарники, запинался о корни и падал на колени.

— Сайлок, давай перекурим, а?!

— Я бы с радостью…

Моя материя потихоньку отогревалась, но я выжимал из неё примерно столько же, сколько она давала, сохраняя баланс. Баланс измученного инвалида.

По ровной земле, я поспевал, но вот Табиа что-то надумала и ломанулась на пологую горку. Переставляя, одеревенелые руки, я попер за ней. Руки под горку не слушались. Наизнанку выворачивало кисти. В конце концов, я грохнулся на землю, забравшись чуть выше середины. Башмак прошёл чуть дальше, но выбрал не самый простой путь — через камень — и потратил там оставшиеся силы. К пику холма, за которым начиналось поле с высокой травой и разноцветными вкраплениями цветов, мы ползли.

— Сайлок, дружище, давай передохнём, а?!

— И в правду, Табиа, — сказал я, утирая плечом пот со лба. — Нам нужна передышка!

— Когда отец увидит, что ты ранил стражников, он отдаст приказ брать нас живыми или мертвыми, — ответила Табиа, возвышаясь над нами, точно каменный монумент. — Поднимайтесь!

— С нами какая-то баба, или у меня глюки? — Спросил Башмак, лежа на спине с закрытыми глазами.

— Шевелитесь!

— Да, шевелюсь, я шевелюсь! — Буркнул механик. — Ты только бабским голосом со мной не разговаривай, ладно?

Табиа ушла вперед. Исчезла в низине, затем появилась, снова исчезла, а спустя минуту телепортировалась к лесной опушке много левее, чем я ожидал. Рукава куртки, которые я намотал на ладони, растрепались. Левый зацепился за траву, я завалился на бок, обмотал их по новой и опять вскочил.

— В бардачке припрятана бутылка виски, — промямлил ничего не понимающий Башмак. — Пообещай, что напьемся, когда доберемся до нее!

— Идёт!

Пообещать было просто, потому что этой договорённости не суждено было сбыться. Башмак волочил ногами и надеялся увидеть машину, но мы шли в противоположную сторону. Уходили всё дальше и дальше от Видовых Застав, чтобы потом сделать крюк и безопасно их обойти.

Поле с вкраплениями разноцветных цветов казалось бесконечным. Трава хлестала меня по груди и представлялась кукурузным полем, войдя в которое ты становился полностью отрезанным от мира.

Поле закончилось лесной опушкой. В тени друг друга стояли высокие и могущественные дубы, будто стражники перед входом в лесное царство. Табиа ждала нас во втором ряду. Мы добежали с Башмаком почти одновременно и упали у неё ног.

Появилась лишняя секунда, чтобы рассмотреть Башмака. Голова механика походила на старый пень, поросший мхом. Черная борода сливалась с грязной кожей лица. На ушах висела паутина и ветки. Зубы на фоне мрачной картины лица выглядели не менее отвратительно. Слишком белые в приоткрытом рте они походили на личинки, затесавшиеся в разломе коры.

Табия подошла ко мне, схватила за шиворот и затащила глубже в лес:

— Мы должны идти! Поднимайся!

— Ноги отдохнут и пойдём.

— Мой отец достаточно озлоблен, чтобы прикончить не только вас, но и меня! — Табиа прижалась к дереву и всмотрелась в даль. — Я не хочу погибать из-за инвалида, потому что у того, видите ли, не хватает сил, чтобы идти!

— Ты сама себя слышишь?

— Т-с-с!

Табиа прижала палец к губам и долго смотрела вперед. Я надеялся, что она кого-нибудь заметит и разглядит достаточно пристально. Тогда мы с Башмаком хоть немного переведем дух.

Трое суток консервирования в колодце не прошли бесследно. Высосанная почти под ноль материя восстанавливалась медленно. Энергия расходовалась главным образом на поддержание структуры. Потоки носились туда и обратно от одного звена к другому, словно домохозяйка с лейкой, спасающая увядающие цветы.

Вдобавок ко всему прямо в центре материи появилась эта светящаяся хреновина. Фиолетовое ядро поместилось в центре и обросло безымянными связями. Связи были мертвыми. По ним не перемещалась энергия. Хреновина, которую подсадила ко мне Табиа, без спроса заняла центральную часть в моем энергетическом мире и присосалась к основным звеньям, будто осьминог щупальцами. Теперь она пульсировала особенно ярко, хотя, когда я смотрел на неё полчаса назад, казалась меньше и темнее.

— Не расскажешь, что там случилось после рукопожатия?

— Ты получил печать. Она не позволяет…

— Здарова, красотка! — крикнул Башмак.

Его ботинки шелестели травой, ноги заплетались. Наполовину прищуренные глаза, казалось, вот-вот сомкнутся. Покачиваясь из стороны в сторону, Башмак подошёл к Табии. Одной рукой он шлепнул её по заднице, а второй — ухватил за грудь: