— Мы только что были в доме Кэмерон. У ее родителей сложный период. Кэмерон говорила об этом с тобой?

— Немножко.

Мы с Уиллом переглядываемся. Пора прибегнуть к другой стратегии.

— Выйду наружу позвонить, — говорит мой напарник. — Вернусь через пару минут.

Когда он уходит, Грей настороженно смотрит на меня.

— Тебе нравится «Дюран Дюран». «Ordinary World» — прекрасная песня.

Я его удивила. Возможно, поэтому он отвечает.

— Это лучшая песня всех времен.

— Ага, только печальная. Она о Дэвиде Майлзе, знаешь?

Его зрачки расширяются.

— Саймон Ле Бон никогда этого не говорил.

— Ему и не нужно. Поэтому это такая хорошая песня. Он открывает не все, но если ты внимателен, то начинаешь слышать сказанное между строк.

По лицу Грея я вижу, что он следит за моей мыслью. В этом месте я решаюсь на бросок.

— Самое важное мы оберегаем сильнее прочего. Иногда не говорим никому, иногда только одному человеку. Тому, который лучше всех нас знает.

— Наверное, так. — Грей кладет альбом на пол, без него его руки выглядят бледными и пустыми.

— Родители Кэмерон говорят, она переживала тяжелый период. Ты знаешь, с чем это связано?

Долгая пауза, пока он борется с собой.

— Много стресса дома.

— Похоже на то. Слишком много трудностей для такой чувствительной девушки, как Кэмерон.

У него все еще настороженный взгляд, но он продолжает.

— Ей всегда было нелегко, что ее мать такая знаменитая актриса. И что папа часто в отъездах.

— Его разъезды не позволяли им сблизиться? Я имею в виду эмоционально.

— Не только. — Его зрачки дергаются, все тело чуть заметно вибрирует от внутреннего конфликта. — У него связь с кем-то на работе. Кэмерон злилась на него и беспокоилась о маме.

Я одобрительно киваю, притворяясь, что он меня не удивил.

— Как ты думаешь, он впервые ее обманывал? Или она впервые об этом узнала?

— Кэмерон говорит, он всегда таким был. Но сейчас еще хуже. Его подружка беременна и собирается оставить ребенка. Ее родители вам сказали? Может, мне не следует об этом говорить… Я не знаю.

Пытаюсь не среагировать слишком остро. Ребенок? Наверняка это было последней каплей для Кэмерон.

— Ты можешь сказать все, что хочешь. У тебя не будет неприятностей. Кэмерон — твой лучший друг. Вполне естественно, что ты хранишь ее секреты, а она — твои. Именно так и поступают лучшие друзья.

— Шериф несколько раз приходил поговорить со мной. Я здорово растерялся.

— Конечно. Тебе хочется защитить Кэмерон. Но, Грей, возможно, ты знаешь какие-то вещи, которые помогут нам ее отыскать. Может, ты откроешься нам чуть больше?

Я ощущаю, как Грей напрягается в своем кресле-мешке, размышляя, может ли он мне доверять. Стоит ли рассказывать то, что он держит внутри.

— У Кэмерон было много всяких трудностей. Не только насчет родителей.

— Личных трудностей?

— Ага.

Дверь открывается, на пороге Уилл. Я сдуваюсь. Редко бывает, чтобы во время интервью субъект сказал что-то важное в первую, вторую или даже третью очередь. Ценная информация требует времени. Требует терпения, чтобы докопаться до нее. И Грей был уже близок к тому, чтобы сказать мне правду.

— Хей, — говорит Уилл, садясь на кровать. — Что я пропустил?

Я смотрю на Грея, он едва заметно кивает.

— Мы только что говорили о родителях Кэмерон. О связи ее отца. Похоже, ситуация еще запутаннее, чем мы думали.

— Да?

Я снова смотрю на Грея, жду подтверждения, потом говорю:

— Подружка Троя беременна.

— Ого! Вот это серьезно.

— Пожалуйста, не рассказывайте ее родителям, что это я вам сказал.

— Мы обещаем тебе абсолютную анонимность, — заверяет Уилл.

— Об этом я и говорила, Грей. Именно так ты можешь помочь Кэмерон.

Грей надолго замолкает. Его руки лежат на бедрах. Наконец он говорит:

— Кэмерон начала вспоминать всякие штуки из прошлого. — Последнее слово застревает у него в горле. — С того времени, когда она была маленькой.

— Какие штуки? — мягко спрашиваю я.

— Вам нельзя рассказывать об этом ее родителям. — Грей закрывает глаза, потом открывает их, готовясь расплатиться за правду. Я чувствую его страх и тревогу. Мы просим его вытащить наружу самые мрачные тайны Кэмерон. — Вы должны пообещать мне.

Мы с Уиллом киваем.

— Она хотела начать принимать контрацептивы. Она не собиралась заниматься сексом или еще чем. Даже не думала об этом. Оказывается, это просто очень полезно для кожи.

— Так и есть, — говорю я. — Многие девушки принимают противозачаточные именно по этой причине.

— В общем, она попросила меня съездить с ней в бесплатную клинику. Мы поехали на автобусе в Форт-Брэгг после школы, пару недель назад. Вроде такая стильная взрослая штука…

— Продолжай, — подбадриваю я. — Вы поехали в бесплатную клинику.

— Верно, но врач не стала выписывать рецепт без полного осмотра. Когда Кэмерон вышла, она молчала. Вся закрылась. Я спрашивал, что случилось, но она не говорила, пока мы не проехали полпути назад на автобусе. Это было ужасно.

— Что ужасно? — спрашивает Уилл.

— Медсестра сказала, что у нее шрамы. — Его лицо застывает, потом сморщивается. Проходит минута, прежде чем Грей в силах продолжить. — Типа, у нее там, внутри.

Я чувствую, как меня выворачивает наизнанку.

— Она когда-нибудь упоминала при тебе своего дядю? Дрю Хейга?

Грей мотает головой.

— По-моему, нет.

— А кого-то еще? Мужчину… Думай, Грей.

— Не было никаких мужчин. Кэмерон ни о ком мне не говорила. После того дня она снова замкнулась и больше не говорила со мной об этом.

Грей просто ребенок. Конечно, он чувствует себя беспомощным, но так чувствовала себя и Кэмерон. Иначе она оперлась бы на него, на своего лучшего друга. Она бы сказала ему, если б у нее нашлись слова.

— Ты поступил очень храбро, рассказав нам все это, — наконец говорю я. — Это может быть очень важно, Грей. Я думаю, какой-то человек когда-то причинил Кэмерон вред. Этот человек мог снова появиться в ее жизни, или же она встретила кого-то нового, ставшего ей близким. Не вини себя за то, что не знаешь, как исправить ситуацию. На самом деле такого способа просто нет. Понимаешь?

Грей кивает. Я вижу, как ему тяжело простить себя.

— Ты дашь нам знать, если вспомнишь что-нибудь еще? Что угодно? — спрашивает Уилл.

Придвигаюсь к креслу, на коленях, протягиваю руку.

— Грей?

— Да?

— Ты ни в чем не виноват.

Глава 22

Мы с Уиллом возвращаемся к машине молча. Садимся в нее, но он долго не заводит двигатель. О мое стекло трется ветка эвкалипта; плотные зеленовато-серые листья кажутся набухшими, усеянными жемчужинами дождя.

Хэп всегда называл их «жвачными деревьями». Как-то он рассказал мне, что в одной только Австралии есть больше семисот разновидностей жвачных деревьев