в голове росло давление. Слова, которые нужно было выпустить наружу. Не о смерти матери, которую я едва начинала осознавать, не о тревоге за слишком маленьких брата и сестру, нуждавшихся в человеке, который будет обращать на них внимание и присматривать, чтобы они поели, но об одном-единственном моменте времени. Об одном щелчке регулятора плиты, пока мою голову грызли тревоги о Филлис, оказавшейся в конце концов абсолютно безвредной.

— Я ужасно злюсь на себя, — сказала я женщине в складчатой блузке и заплакала. До этой минуты мне приходилось сдерживать слезы.

— Что? Почему?

— Я была такой идиоткой, — сказала я с тем же выражением, с которым мама всегда говорила о папе. — Мне не следовало готовить. Это было так глупо…

Женщина — я помню, ее звали Сьюзан — грустно посмотрела на меня.

— Анна, ты еще маленькая девочка. Ты не могла заботиться о брате и сестре. Если тебе нужно на кого-то злиться, то злись на свою маму. Она оставила тебя одну. Это неправильно.

Очевидно, она желала мне добра, но не знала главного о нашей семье. Моя мама была не сильной. Если она слишком много спала, слишком много плакала или принимала наркотики, то исключительно из-за того, что папа не оставил ей достаточно денег и она не справлялась.

— Я отлично о них заботилась. Они правда хорошие ребята.

Сьюзан снова с жалостью посмотрела на меня и покачала головой.

— Мы найдем для тебя хороший дом.

Свет на кухне засиял мне прямо в глаза. Крошки крекера во рту стали сладким клеем. Она все прослушала.

— У меня был хороший дом.

Наступило молчание. Думаю, она боялась посмотреть на меня.

— Мне очень жаль.

Глава 21

Команда Уилла, двенадцать человек, работает без передышки со дня исчезновения Кэмерон. Прочесывает и расспрашивает, ходит от двери к двери по городу и его окрестностям с листовкой о пропаже. Каждый день они перекапывают базы данных, звонят инспекторам по УДО, надеясь отыскать имя и мотив. Я не сомневаюсь, что все они хорошие люди, но не хочу с ними знакомиться, не хочу погружаться в тонкости расследования больше, чем погрузилась сейчас. Уилл согласен. Он говорит, что я могу докладывать только ему и работать самостоятельно — до тех пор, пока держу его в курсе событий.

— Я хотела бы расспросить Стива Гонзалеса. Еще хочется побольше узнать о родной семье Кэмерон.

— Хорошо. А я отработаю подружку Троя Кёртиса и нарою что-нибудь на Дрю Хейга. Но сначала мы вместе поговорим с Греем Бенсоном…

— Я тоже так подумала.

* * *

Мы выезжаем чуть позже трех часов дня. Сегодня понедельник, 4 октября. Грей живет в двух кварталах от школы, на Гато-стрит, узкой улочке, которая идет вдоль кладбища Хиллкрест. Здесь негде поставить машину, но Уилл прижимается к густой стене лиан и эвкалиптов по левой стороне и глушит мотор. По лобовому стеклу рассыпаны бусины дождя.

Я знаю каждый закоулок Мендосино, но редко бывала на Гато-стрит. Здесь только четыре дома, считая дом Грея — простое крытое гонтом[25] бунгало за низким забором, вдоль которого выстроены мусорные баки. Мы вылезаем и поднимаемся по пологому склону улицы, мимо грязных выбоин и заплат на асфальте, через слово «ШКОЛА», нарисованное на дороге уже потрескавшейся скользкой от дождя желтой краской. Воздух густой и сладкий. Так пахнет влажная кора.

Я пытаюсь представить Кэмерон, поставить себя на ее место. В вечер своего исчезновения она занималась после школы уроками вместе с Греем. И проходила мимо этих домов, когда шла ужинать. О чем она думала? Она уже знала, что ночью встретится со своим похитителем? Может, тогда он и предложил встретиться? Пообещал нечто ценное для нее? Но что?

— Вы проверили эти дома? Никто не видел подозрительную машину? — спрашиваю я Уилла.

Он кивает.

— Ничего.

— Если Кэмерон часто бывала здесь, следует внимательнее приглядеться к соседям. Как насчет мистера Бенсона?

— Насколько я понимаю, он тут ни при чем. Уехал в Новый Орлеан, когда Грей был еще маленьким.

— Возможно, это еще одна ниточка, связывающая Кэмерон и Грея. Когда ты лишаешься родителя — неважно из-за чего, — ты меняешься.

Калитка Бенсонов открыта и перекошена от времени, по столбику вьется клематис. Во дворе я вижу запущенный огород — овощи растут в длинных коробках, на проволочных рамах висят помидоры — и думаю, насколько простым и настоящим все это выглядело для Кэмерон, заключенной в стеклянный ящик, пока ее знаменитая мать ухаживает за своими бонсай и притворяется, что не знает о неверности мужа.

На стук Уилла отвечает Ди Энн Бенсон. Пухленькая и симпатичная, лет сорока пяти, с уложенными темно-рыжими волосами. Из кухни несется резкий запах соуса для спагетти.

— Шериф Флад. — Она держит в руке кухонное полотенце. — Я вас не ждала.

— Простите, что снова вас беспокою. Это детектив Харт. Грей дома? Обещаю, мы быстро.

Она кивает, ведет нас через прихожую, по узкой лестнице, покрытой затертым коричневым ковром. На стене криво висят ботанические иллюстрации, их рамки присыпаны пылью. Идя за женщиной, я замечаю ярлык, торчащий из ворота ее облегающего темно-синего свитера, и борюсь с порывом заправить его на место.

— Грей? — голос Ди Энн просачивается в комнату, потом она открывает дверь и отходит в сторону. В ее движениях беспокойство, будто она знает, насколько настороженным и тревожным стал ее сын. Насколько уязвимым.

Грей наполовину утонул в коричневом кресле-мешке. Он закрывает альбом для зарисовок и поднимает взгляд. Рыжие волосы зачесаны вверх в духе ловеласов 50-х или Джона Тейлора[26] из «Дюран Дюран» на постере, который приколот к двери изнутри. Постер с их первого тура: затуманенный взгляд, поднятый воротник и все прочее. Грей, правда, одет просто и повседневно — ярко-синяя толстовка с капюшоном, мягкие штаны цвета хаки и шерстяные тапочки с прорезиненной подошвой. Для меня он выглядит как человек, пойманный между тем, кем хочет быть, и тем, кем является.

— Я не вспомнил ничего нового. — Он вертит в руках альбом и не встречается с нами взглядом.

— Это не страшно, — отвечает Уилл, потом оборачивается к миссис Бенсон. — Мы буквально на десять минут.

— Меня зовут Анна Харт, — говорю я Грею. — Я одна из детективов, которые ищут Кэмерон.

— Я рассказал все, что смог вспомнить.

— Я знаю. А еще я знаю, насколько тяжело каждый день думать, что же с ней случилось. Уверена, что ты не можешь уснуть. Уверена, что ты даже не знаешь, что тебе делать с собой.

Он моргает.

— Я о’кей.

Присаживаюсь на пол, чтобы наши глаза были на одном уровне,