— Надежда Викторовна! — громко и внятно обратилась Камила. — Объясните, пожалуйста, что случилось. Почему вы нас вызвали? Я не люблю пропускать лекции Александра Александровича. Он очень хорошо читает.

— Вам объяснят, — тихо ответила Надежда Викторовна, поднимая, наконец, голову. — Вы объясните, Денис Борисович?

В дверях стоял въедливый клещ Полухин, и последние мои надежды на лучшее развеялись дымом.

— Почему вы решили, что Найденову убили? — требовательно осведомился он у Иры. — Вы что-то знаете?

— А ее убили? — почти неслышно прошептала Ира.

Воцарилась тишина, все уставились на милиционера.

— Почему вы решили, что Найденову убили? — повторил он.

Ира, казалось, не слышала вопроса. Она молча смотрела на Полухина, ожидая. Тот взял ее за руку, отвел в соседний кабинет и плотно закрыл дверь.

— Так убили Галку или нет? — на грани истерики вскричала Настя, едва они скрылись. Но не бросилась на грудь Андрею в поисках утешения, лишь вглядывалась ему в лицо. Андрей, наконец, ее обнял, и она судорожно зарыдала.

— Наверное, убили, но милиция решила не говорить нам этого заранее, потому что хочет выяснить нашу реакцию, — предположила логичная Камила. — Вполне естественно с их стороны. Надежда Викторовна, раз вам запретили говорить про Галку, я вас понимаю. А про Олега вам говорить не запрещали? Он-то хотя бы жив?

Надежда Викторовна вздрогнула.

— Олег? Как, еще и Олег? Что с ним?

— Его здесь нет.

Камила склонна сообщать очевидные вещи.

— О господи! Мне и двоих-то начальство не простит… Телефон… телефон Гуляева… где?

— Домашний или мобильный? — уточнила Камила, вытаскивая сотовый. — Сейчас.

Она нажала вызов, Надежда Викторовна жадно выхватила трубку.

— Олег? Что? Вы где? Проспали? Быстро собирайтесь и в деканат. Да, случилось. На месте узнаете. Как можно скорее!

На лице замдекана мелькнула улыбка облегчения. Положение прояснялось. Похоже, интуиция Иру не обманула. Кто-то и впрямь погиб, иначе почему такая паника? И, боюсь, этот кто-то Галка. Олег дома, остальные здесь. Конечно, может оказаться человек не из нашей группы, вроде Марины, но тогда зачем вызывать именно нас? Галка… неужели мы с Димкой так сильно ее напугали, что она умерла? Нет, с тех пор прошло пять дней, и Галка выглядела нормально. Или она покончила с собою из-за Ромки? Он не противился открыто ее приставаниям, однако при возможности по тихому сбегал. Только не верю, что это достаточный повод. Значит…

Я почувствовала холод в позвоночнике и крепче прижалась к Ваньке. Если не думать плохого, оно не произойдет! Мы сидели и молчали, пока не появилась Ира. Она рванулась было ко мне, но Полухин твердой рукою ее удержал.

— Есть еще свободное помещение? Волкову разместим туда… и всех, кого я допрошу, тоже. Они еще могут понадобиться. Сережа, постереги детей… и, естественно, с их стороны никаких мобильных звонков… немобильных, впрочем, тоже.

Из-за двери возник второй милиционер, помоложе, ободряюще улыбнулся Ире и повел ее в соседнюю аудиторию. Улыбка меня утешила. Это тебе не Полухин с его вечно мрачной миной! Между тем последний остановил взгляд на Камиле, коротким кивком заставил ее встать и направиться в его логово. Или у клещей логова не бывает, а бывает засада?

— Да, я не вижу здесь того лощеного парня… — обернулся вдруг капитан.

— Гуляев проспал, сейчас едет, — испуганно отчиталась Надежда Викторовна.

— Хорошо.

И вот мы снова ждем, и все почему-то молчат, хотя разговаривать нам вроде бы не запрещено. Я тоже молчу, твердя про себя стихи Винни-Пуха, которые всегда поднимают мой дух в сложных ситуациях. «Опять ничего не могу я понять, опилки мои в беспорядке. Везде и повсюду, опять и опять меня окружают загадки». Мои опилки действительно в беспорядке, а Иры, чтобы посоветоваться, нет.

Наконец, появилась Камила, лицо ее выражало непривычно много эмоций, среди которых явно доминировало огорчение. Она проследовала в соседнюю аудиторию, а клещ вызвал к себе Настю, однако держал у себя недолго, а следующей оказалась я. Я даже обрадовалась. Чем скорее отмучаешься, тем лучше, сколько можно терзаться неизвестностью!

— Расскажите-ка мне подробно, как вы упали с лестницы на пароме, — без предисловий начал Полухин. Но я не была намерена ему потакать.

— Нет, лучше вы сперва скажите, что случилось. Галка жива или нет?

На один сладкий миг мне почудилось, что он рявкнет: «Вы что, сбрендили?

Конечно, жива». Но он ехидно сообщил:

— Допрос веду я, а не вы.

— А в чем я подозреваюсь? — не менее ехидно осведомилась я. — Не думаю, что вы имеете право допрашивать безо всякого повода.

Капитан взглянул на меня с еще большим отвращением, чем две недели назад, и сквозь зубы процедил:

— Да, Найденову убили. Теперь вы будете отвечать?

Меня как обухом по голове ударило. Все-таки я, оказывается, надеялась.

Галку убили… убили…

— А точно убили? — вырвалось у меня, и я не узнала собственного голоса. — Может, случайно… или она сама…

— Возможно, нож в спину ей воткнули случайно. Или она сделала это сама, — любезно согласился Полухин. — Почему бы и нет?

Меня затошнило. Нож в спину… в живого человека… так не бывает! Нет, бывает, но не по-настоящему. В кино там или в новостях. «Киллер застрелил директора крупнейшего концерна» — это даже интересно. Но чтобы убивали твоих знакомых, да еще как — ударом ножа… Почему-то подобный способ казался мне особенно отвратительным. Столкнуть с высоты можно случайно. Отравить… налил яду, а его кто-нибудь выпил. Застрелить… нажал курок, и ружье выстрелило. Ты словно бы не осознаешь заранее последствий. А в ноже есть отвратительная наглядность. Он втыкается в живого человека. Я и в мертвого-то не могла, предпочитая получать тройки по медицине, но чтобы в живого… в знакомого…

Полухин протягивал мне стакан воды.

— Пейте! Скорей, а то вытошнит, и кто будет за вами убирать?

Я, захлебываясь, выпила воду. Действительно полегчало.

— Заметно, что по анатомии вы самая отстающая, — прокомментировал Полухин. — А кто самый успевающий?

— Камила, как и везде. И еще Ромка. А что?

Лишь тут до меня дошло. Не так-то просто зарезать человека. Надо знать, куда ударить, да и тогда жертва, скорее всего, успеет закричать.

— Вы… а почему вы уверены, что это кто-то из наших? — с трудом выдавила я. — Может, посторонний? В стране разгул преступности, правильно? Грабежи и насилие… мафиозные разборки… международный терроризм…

— Потому что Найденова не стала жертвой грабежа, насилия и даже, представьте себе, международного терроризма. Да, я склонен думать, что убийца учится в вашей группе, — жестко заявил Полухин и после паузы добавил: — А следующей жертвой намечены вы.