Они.

А они, это – стакан, банка маринованных огурцов, нераскупоренная бутылка водки, стакан, хлеб, бутыль минеральной воды, ножевилколожка.

Натуральный ебатический набор!

Возрадовался Клочкед. Собрал все в пакет и домой уволок. Там он снова вдюзался и, на четвертую, последнюю ночь Ивана-Купалы поперся опять в лес. Подарки искать.

Но не тут-то было.

Как наскочили на него полуночные глюки, как закружили вокруг него!.. Со свистом вылетел Клочкед из леса. В диком страхе едва до хаты добрался, всех окрестных теней шугаючись…

И лишь потом, как наебся с подругами своими, да рассказал всю эту историю своему другу неназванному… Здесь не названному. Понял он глобальную ошибку свою. Понял Клочкед как проебал он свое счастье, жадно погнавшись за прибытком материальным.

Надо было ему все те дары трех предыдущих дней с собой обратно в лес взять. Тогда бы и вышла к нему неебаная негритянка и еблись бы они всю ночь напролет на проебаном одеяле, отгоняя ебической силой глюки, да попивая водочку, закусывая ее минералкой с огурцами и хлебом из ебатического набора…

А неназванный друг Клочкеда по мистике не заморачивался. Пошел он в ночной магазин. Снял там продавщицу и ебал ее, чередуя с дочкой другой продавщицы, в подсобке спавшей. И так все четыре ночи…

Вот тебе и весь хуй, до копейки!..

– Сидят два мужика.

Один говорит: «Это было так: „ФР-Р-РУХТ!“»

Другой: «Нет. Это было так: „ФРУ-УХ-Х-ХТ!“»

Мимо проходит интеллигентная дама. Слышит их спор и говорит: «Вы оба не правы. По правилам русской грамматики надо говорить так: ФРУКТ.» И уходит.

Один мужик другому: «Какая умная женщина!»

Другой первому: «Я бы еще добавил – и образованная!»

«Согласен. Но давай поспорим, что она никогда не слышала, как пердит слон.»

Вот такой анек рассказал Блим Кололей. А потом полезли они с Чевеидом Снатайко в холодильник и обнаружили там…

Что?

ФРУГУРТ!

– Как ты думаешь, Блим Кололей, – спрашивает Чевеид Снатайко, показывая Блиму Кололею пачку с означенной надписью, – что такое «фругурт»?

– Да ни что иное, Чевеид Снатайко, – ответствует Блим Кололей, разглядывая принятую от Чевеида Снатайко пачку с означенной надписью, – как звук, который издает при пердеже слон-интеллигент.

– Причем вишневый, например, фругурт издается после поедания вишни.

– А работники зоопарка их собирают и…

После этого Блим Кололей и Чевеид Снатайко кладут фругурт в холодильник и целенаправленно закрывают сей агрегат…

Раньше с ним никогда такого не было. Да и ни с одним из его знакомых такого не случалось тоже. Правда, по слухам, такое было с одним шапошным знакомым его дальнего знакомого, но то было слишком давно и, как водится, скорее всего, то было или тюлькой или откровенной поебенью.

А случилось следующее, м-да… Такая вот манда…

Вот плетешь словеса всякие, чтоб хоть ненамного оттянуть самый момент… Самый неприятный момент. Но надо. Раз начал, то рано или поздно один хуй придется…

Только… Ну, типа, предупреждение для самого нервно-возбудительного читателя. Ежели с воображением очень хорошо, если все, что написано в словах ты видишь, словно как наяву, и представляешь, как будто все это с тобой произошло, то, право слово, пропусти, в пизду, эту главу. Ну ее на хуй. Лучше будет… Честно-честно…

Итак…

Фух…

Ладно! Хорош тянуть. Начинаю.

Я предупредил? Да? Тогда – вперед, разнаилюбезнейший мой читатель. Вперед, без оглядки на… На… На хуй!..

Бля! Опять затягиваю. Все, пиздец! Я сказал: «Пиздец!» Значит, точно – Пиздец!

Я отстранился, абстрагировался, собрался с мыслями и всем прочим, что их заменить может, и вот, стучу по клаве, набивая в старого компа следующий текст:

Он был Седайко Стюмчеком. Он ширялся. Часто. Чуть ли не ежедневно. И долго. Лет десять он ширялся. Если не дольше. История о том умалчивает, а сам он хуй кому что расскажет.

И за те годы, что провел он в почти что непрерывном торчании произошла… Даже нет, не произошла… подкралась беда. Не помню, говорил ли я где-то, или не говорил. В общем так: посетила Седайко Стюмчека Самая Страшная Беда Наркомана. Есть что, есть где, есть с кем, есть когда… НО НЕКУДА, БЛЯ!!!

Совсем некуда.

И тут любой, мало-малецки знакомый с медициной скажет мне – пездишь! Не может быть, чтоб у человека вены кончились. Есть вены ВСЕГДА. Иначе как кровь будет по организму функции свои исполнять?

Да. Верно. Вены у Седайко Стюмчека остались. Но

1. Глубинные, в которые хуй попадешь без досконального знания анатомии. И

2. Тонкие, в которые хуй попадешь. И

3. Забитые, в которые если и попадешь, то задув схлопочешь. И

4. До которых хуй дотянешься. А Седайко Стюмчек мазать себя никому не доверял. Ибо не однажды доверял он себя мазать… И все поебень какая-то выходила. Последний такой сеанс три часа в нем ковырялись. Четыре прихода словил он на одном баяне. А в итоге, все равно зашкурили ему.

Но трескаться-то надо как-то.

И вот, в один из сейшенов, когда вмазал Седайко Стюмчек двуху в свой разнаипоследнейший, вылезший случайно, веняк на кисти… Нормально вмазал… Но забит тот оказался… И раздулась кисть у Седайко Стюмчека… Как подушка она стала. Но больно не было. Так, один токо отек невзъебенный.

И взрыдал тогда Седайко Стюмчек:

– За что мне мучения такие, бля!..

И ответили ему друзья по сейшену винтовому:

– Так вон же у тебя веняков полно!

– Где? – Встрепенулся Седайко Стюмчек, как сокол пораненный.

– Да вон, на обратной стороне бицепса. Тебе их не видно.

Как вепрь дробью ужаленный, ринулся к зеркалу Седайко Стюмчек. И углядел там, где указано ему было, целую сеть синих веревок толстенных торчащих из-под кожи. И вельми сильно-мощно возрадовался Седайко Стюмчек открытию сему. А возрадовавшись и поторчав малёк, решил он в приобретенные вены инъекцию соорудить.

Но случилось тут полное биде. Запросто попал в веняк Седайко Стюмчек. И контроль он запросто взял. А вмазать не смог. Ибо как только перетягу он отпустил – съехал веняк вместе с мышцой. И пыздэсь. Натуральный галимый пыздэсь… Контроль струями брызжет, а толку – хуй!

И так три раза.

Наконец в конец надоело такое положение вещей Седайко Стюмчеку.

И втрескался он перетяги не отпуская.