— Вано ведь еще молодой человек, — сказал наконец ШамильАнварович, — ему только пятьдесят два. Он на четыре года моложе меня. Егосупруга умерла десять лет назад. Конечно, ему было трудно. Мужчине вообщетрудно жить одному. А Жанна женщина красивая, эффектная. Всегда с ним работала.Они и сошлись. Ничего плохого в этом я не видел.

— Мы тоже не видим ничего плохого, — улыбнулся Дронго, — номы хотели бы с ней встретиться и переговорить. Желательно так, чтобы об этом неузнали другие сотрудники комбината. Чтобы лишний раз не давать повода к разногорода сплетням и разговорам. Может, вы вызовите ее к себе в кабинет, и мыпоговорим с ней здесь.

— Нет, — возразил Майданов, — это неудобно. Напротив пустойкабинет Вано, но туда я никого не пускаю. Пока сам Вано туда не вернется.Поэтому давайте сделаем так. Я поручу, чтобы она зашла в кабинет к нашемуглавному инженеру. Он сейчас в командировке. А вы пройдете туда и побеседуете сней.

— Правильно, — согласно кивнул Дронго, — мы так и сделаем.

Шамиль Анварович поднял трубку и попросил найти ЖаннуМихальскую.

— Пусть зайдет к главному инженеру, — приказал он, — я знаю,что его нет. Но пусть она зайдет к нему в кабинет. Сейчас мои гости тоже тудапройдут. И распорядитесь, чтобы там никого не было. Не нужно никого к нимпускать. Вы меня поняли?

Он положил трубку, взглянул на своих собеседников.

— Она будет через пять минут в кабинете главного инженера, —сообщил Майданов. — Скажите мне честно: вы верите, что можно помочь Вано? Илипросто отбываете свой номер?

Дронго взглянул на Славина.

— Верим, — твердо ответил Вячеслав, — иначе бы мы незанимались этим делом.

— Это хорошо, — сказал на прощание Майданов, — может, выдействительно сможете ему помочь. Только я все равно не успокоюсь. Я ужеговорил об этом нашему прокурору. Если Вано осудят здесь, то я напишу жалобу вМоскву, дойду до Генерального прокурора, но буду требовать новых и новыхпроверок. Пока не докажу, что мой заместитель не мог убить человека.

Кабинет главного инженера находился дальше по коридору. Онивошли, уселись на стульях. И почти сразу следом за ними в комнату прошламолодая женщина. Ей было не больше тридцати пяти. Высокого роста, она была явновыше Тевзадзе на целую голову, крупные формы, красивые правильные черты лица,чувственные губы, светло-зеленые глаза, собранные на затылке каштановые волосы.Она была в темно-синем костюме.

— Добрый день, — поздоровалась Михальская, — мне передали,чтобы я зашла в кабинет главного инженера.

— Верно, — кивнул Славин, — садитесь, пожалуйста. Мыадвокаты господина Тевзадзе. Моя фамилия Славин. Зовут Вячеслав Владимирович. Аэто господин Дронго.

Она уселась напротив них. При упоминании Тевзадзе она чутьнахмурилась, но ничего не спросила.

— Мы хотели с вами поговорить, — продолжал Вячеслав.

— Ясно. Уже успели все доложить, — у нее был своеобразныйтембр голоса. Низкий и глухой.

— Вы знали Вано Ревазовича Тевзадзе?

— Конечно, знала. И не нужно играть в кошки-мышки. Раз выменя пригласили с такими предосторожностями в кабинет главного инженера, тонаверняка вам уже все известно. Я его не только знала. Мы с ним были близкимидрузьями. Очень близкими.

— Спасибо, что сами об этом сказали. Вы понимаете, что мыявляемся его адвокатами и стараемся ему помочь?

— Понимаю.

— Поэтому мы и пришли к вам на комбинат. Хотели встретитьсяс людьми, которые его знали.

— А лучше всех его знала именно я, — усмехнулась Михальская,— все и так понятно. Только, по-моему, мы говорим о нем в прошедшем времени.Это даже обидно. Человек еще живой, здоровый, не осужденный, а мы его ужезаживо хороним.

— Нет, — сразу возразил Вячеслав, — ни в коем случае. Простомы говорим о его прошлой жизни.

— Мы стараемся понять, как могло произойти убийство, вкотором обвиняют господина Тевзадзе, — пояснил Дронго, — поэтому встречаемся совсеми, кто его знал.

— Он не убивал, — сразу сказала Михальская, — он не могубить.

— Мы тоже так считаем. Поэтому и пытаемся понять, что таммогло произойти.

— Я понимаю, — кивнула Михальская.

— Вы давно работаете на комбинате? — спросил Дронго.

— Четыре года.

— Где работали до этого?

— В разных местах, — пожала она плечами, — здесь платятхорошо, поэтому я сюда и перешла.

— Вы замужем?

— Нет. Разведена. Когда я была замужем, то не позволяла себеувлекаться посторонними мужчинами.

— Не сомневаюсь. Долго были замужем?

— Пять лет. У меня есть сын. Ему уже одиннадцать.

— А где сейчас ваш супруг?

— Он снова женился. Работает в нашей газовой конторе.Заместителем начальника. У него уже есть две девочки. Близнецы. Мы с нимподдерживаем очень хорошие отношения, он часто видится с сыном, приходит к намв гости.

— Вы знали Тевзадзе до того, как перешли на работуэкономистом планового отдела комбината?

— Вы хотите узнать, встречалась ли я с ним до того, как сюдаперешла? — поняла женщина. — Нет, не встречалась. И мы не были знакомы. Яперешла сюда из-за хороших окладов. Смею надеяться, что я хороший экономист. Австречаться с ним мы начали примерно через год после того, как я сюда перешла.Или через полтора.

— Вы бывали у него дома?

— Один или два раза, когда в городе не было его дочери. Онне любил водить меня к себе домой. Говорил, что это неправильно. Мы снималиквартиру в центре города. Вано Ревазович был достаточно обеспеченным человекоми мог позволить себе такие траты.

— О ваших встречах кто-нибудь знал?

— Все знали. Но все делали вид, что ничего не знают. Заспиной наверняка шушукались. Но я никогда и никому отчетов не давала. Мояличная жизнь — это моя жизнь, и никто не вправе мне указывать, с кем я должнавстречаться. Вано Ревазович был вдовцом, и у него тоже не было никакихобязательств. Мы были свободные люди и могли встречаться с кем хотели и когдахотели. Хотя, должна сознаться, что встречались мы не так часто. Один или двараза в неделю, иногда даже меньше. Успевали поужинать в ресторанах или сходитьв театр.

— Он не говорил вам о своих встречах с Проталиным?

— Никогда не говорил. А я ничего и не спрашивала. Мужчины нелюбят, когда женщины проявляют ненужное любопытство. А насчет Проталина он нестал бы со мной разговаривать тем более.