Дверца из парилки распахивается, и я вижу, как щепка худого Тамерлана с длинными седыми волосами и бородой.

— Дед мороз, блять… — зажмуриваюсь, навожу прицел точно ему в голову, спускаю курок. — Оп, покойничек…

Теперь мы не только сможем взять рудник и укрепить авторитет группировки, расширить владения, но и вся Якутия выдохнет с облегчением. Ледяной Кащей сдох и больше не нужно скрывать принцесс от пристального взора Тамерлановких головорезов. Головорезы, кстати, засуетились. Муравьями забегали туда-сюда. Они ищут меня в недострое рядом, на крыше сауны и в смотровой будке.

А я, сидя на елке, согреваюсь вискарем из фляжки. Лишь на рассвете покидаю местность, чтобы добраться до самолета и вернуться в группировку, ставшую для меня почти семьей.

***

Я открываю глаза и рядом со мной Гром. Мы на могиле Давыдова полные решимости отомстить всему роду Хамаровых. Сын Якута — Айхан в долгу не остался, заказав убийство в отместку.

И в когда-то могущественной группировке настали темные времена. Не все были согласны, что на место усопшего Давыдова воссядет Громов и при коронации Артёма устроили бунт. Пришлось выполнять то, для чего был создан — массовую казнь и набор в пустующие ряды.

Через семь лет, когда власть Громова достигла безупречности, а Айхан окончательно попутал берега и совершил покушение на лидера, стальная выдержка Артёма дала трещину. Меня снова отправили в Якутию, чтобы, наконец, завершить то, что не смог раньше.

Нам удалось покончить с отцом, сыном, остался лишь святой дух, о котором все знали, но ни в одном документе не могли раздобыть информации. Некий младший Хамаров все еще разгуливал невредимым и это коробило не только Громова, но и всю нашу группировку.

Я схожу с трапа самолета в окружение бойцов, застегиваю куртку. Под берцами слякоть, на ходу закуриваю, наслаждаясь никотиновым ядом, усаживаюсь в кроссовер. Жму педаль газа и с пробуксовкой выдвигаюсь к особняку Хамаровых. Чертовы бесконечные якуты как грибы после дождя.

Колонной мчимся к самой окраине города, и я знаю, что вражеское семейство сейчас в уязвленной позиции. По-хозяйски паркуюсь во дворе. Оборзевшие Хамаровы не считают нужным запирать ворота. Конечно, всех тут держат в страхе.

Выхожу из авто, оглядываюсь, прикидываю возможные пути отступления младшего сына Якута и расставляю бойцов. Я поднимаю голову вверх, рассматривая помпезные угодия, и в начищенном окне замечаю белокурую девушку. Русскую.

Не то чтобы голодный до прелестей женских, просто девушка красивая. Блондинка. На Монро похожа, только глазенки большие, прическа длиннее. И мне уже интересно. На азарте поправляю оружие, шагаю внутрь дома.

— Бойцы, за мной!

Запертую дверь я вынес минуты за две и отдал приказ скрутить уцелевшего головореза. В доме Хамаровых пахнет хвоей и страхом. Окидываю глазами первый этаж и вижу на диване старика словно в каталепсии. А может помер. Бойцы выяснят.

Я вспоминаю девушку и зуб даю она прячется на втором этаже. В первой же попавшей под внимание комнате начинаю ощущать бешеные вибрации ужаса, не моего, естественно. Медленно двигаюсь, огибаю роскошную кровать, сдираю бархатные занавески. Кто-то любит пользоваться духами с розовым ароматом. Резкими такими, охуенными. Принюхиваюсь и открываю створку в шкафу.

Несколько секунд даю себе насладиться трепетом шубы, под которой спряталась лакомка. Чисто на рефлексах облизываюсь, резко сдираю шкуру и ворохе одежды нахожу ее. Я не могу сказать о любви с первого взгляда, однако доволен.

— Кто ты такая?

По привычке хмурюсь и спрашиваю. Хотя зачем?

— Служанка!

Ее голос звонко режет слух, девчонка боится. И не надо бы, но я принимаю решение забрать ее себе не потому, что изверг такой, хотя кто-то именно таким меня и считает. Пусть считает. Просто я отлично знаю Хамаровых, а еще сканирую незнакомку, останавливаюсь на губах. Красивая девка нравится. Такую и приласкать можно.

***

Я открываю глаза и ощущаю жгучие шлепки по щекам.

— Прости, прости. Замут, я не хотела…

— Мое имя Эмин.

— Хорошо-хорошо, как скажешь… — девочка перепугалась люто и судя по ее взгляду подумала, что совершила мокруху. — Но почему Эмин?

— Так мать назвала.

Обнаженная Якутка, пока я был в кратком обмороке, со страху оседлала меня и пыталась привести в чувства. Она хочет отстраниться, но я хватаю ее за бедра, с силой напрягаю руки, сдавливаю пальцами кожу. Пару раз моргаю и понимаю, что лежу на полу, прижимаясь спиной к холодной плитке. В ушах до сих пор звенит.

— Айяна, какого хрена ты творишь? Я вспомнил всё.

— Что всё?

— Прошлое.

Она как кукла хлопает глазами и, наверное, считает меня контуженным от удара. Пальцами одной руки подбираюсь ее к месту, которое не так давно брал, второй дотрагиваюсь спины и ощущаю, как Якутка покрылась гусиной кожей. Она переполнена ужасом. Правильно делает. Я подталкиваю ее между лопаток, принуждая лечь на меня сверху.

— Замут… Эмин… Боже…

Со всхлипом выдавливает слова, когда я сразу двумя пальцами начинаю ее трахать.

— Будешь еще нападать на меня? М? Накажу, не так, а грубее…

Медленно, чувственно. Насаживаю словно мотылька на иголку. Я знаю, как доставлять женщинам удовольствие. Растираю влагу по входу, сминаю теплую плоть. Ее взгляд темнеет от предвкушения опасности и возбуждения. Она стонет и царапает мои плечи в ответ на глубокие проникновения.

— Иди ко мне, Якутка…

Я крепко стягиваю ее волосы в кулаке и наклоняю к своему лицу. Облизываю вмиг пересохшие губы и одержимо врезаюсь в нее поцелуем. Кусаю нежные губы, дышу Якутке в рот, проталкиваюсь внутрь. Я засасываю язык и насилую не только вражеский ротик, а что поинтереснее. Растягиваю ее вход, прощупываю скользкие стенки и вибрации наслаждения.

— Кончай… я хочу, чтобы ты кончила прямо сейчас… на меня… давай… девочка моя.

Якутка скулит, сопротивляется естеству и заводит меня еще больше. Иступлено долблю ее пальцами наблюдая как бледная кожа загорается порочными красными пятнами.

Высшее блаженство иметь дочь и сестру врагов, что кошкой выгнулась в ответ на мои руки. Я сбавляю ритм, когда ощущаю течь от оргазма по ладони и запястью. Влага скользит и вязкими каплями падает мне на живот.

Якутка трясется в моих руках и стенками сжимает пальцы внутри себя. Осторожно вынимаю их, провожу по клитору, замахиваюсь и шлепаю ее между ног.

— Ай!

— Это тебе за вранье, коза такая.

Я широко улыбаюсь ей в рот и еще раз ласкаю языком ее губы. Такую и обогреть приятно, жаль все хорошее быстро заканчивается.

Айяна валится на меня сверху, обессиленная оргазмом и прислоняется щекой к груди. Я поглаживаю ее белые волосы и неотрывно прожигаю потолок чертовой кладовки.