— Я в курсе!

— И в курсе чего, Вова? В курсе того, что напели госпитальные начальники? Ты их слушай больше!

Новиков указал на головную повязку:

— Да вижу, что напели. А бровь где рассадил? Не иначе как случайно споткнулся о высокий бруствер?

Калинин вздохнул:

— Володь! Ну, хоть ты можешь не подкалывать? И так на душе хреново.

— Ладно! Иди в отсек. Тебя там Лист ждет. Оттуда никуда. Разборки с вами, боюсь, еще не кончились.

— Понятно! Еще замполит своего веского слова не сказал. И партийная организация не среагировала. Хотя она мне по барабану, я беспартийный, но укусить случая не пропустят. Это ж хлеб их. Как же все надоело!

— Иди, иди! А я фельдшера к тебе пришлю, пусть поработает с фейсом, а то рожа у тебя, Сань, страшнее атомной войны.

— Духи больше бояться будут.

Калинин прошел в офицерский модуль, зашел в свой отсек. На кровати сидел Листошин. Увидев друга, встал:

— Ни х… себе! Сань, что произошло?

— Ты не знаешь?

— Да все со слов других. Утром от Галки вывалился, дежурная мымра мне сразу: повязали, мол, твоего дружка. За драку! Я сначала не понял. Нет, Галка мне говорила, что ты, поругавшись со своей подругой, ушел от нее, но, думал, водка в башке играет. Остынет на улице, вернется, а тут вдруг драка. Спрашиваю подробности, а она только хихикает, эта овца дежурная. Я на стоянку, а там уже комбат. Ну, думаю, дело серьезное, раз сам Глобчак прикатил. Хотел у него узнать, что да как, а он как рявкнет: «В машину и домой!» Пришлось подчиниться. А водила твой мне и говорит…

Калинин прервал товарища:

— Хорош бакланить, Сень!

— Но что на самом деле произошло?

Александр, упав на койку, рассказал другу о всех своих приключениях в городке госпиталя и последствиях, которые оные за собой повлекли.

Семен воскликнул:

— Так тебя эта дюймовочка, Соня, из себя вывела? Ну, сука!

— Она ни при чем. Сам виноват.

— Слушай, Сань, а летеху этого, начальника патруля, запомнил?

— А что?

— Как что? Наказать крысу штабную надо! Будет еще всякое чмо на офицера спецназа руку поднимать. Так запомнил?

— Нет! Пьяный был!

— Жаль! А то б устроили этому уроду жизнь веселую!

— Ладно, проехали, Сень! Голова болит!

— Может, по сто грамм? Спиртику?

— Нет! Не хочу. Ударился сильно, вот и болит. Пройдет.

Листошин закурил:

— И чего это Соня взбрыкнула? Галка сама удивлялась!

— Я просил тебя, закройся!

— Как скажешь! Но странно все это!

В дверь отсека постучали.

Листошин ответил:

— Входи, открыто!

На пороге появился фельдшер батальона прапорщик Евгений Матвеевич Григорьев. Спокойный, добродушный мужик лет сорока.

— Разрешите, товарищи офицеры?

— Входи, Айболит! — Семен кивнул на Калинина: — К раненому нашему пришел?

— Угу! Комбат послал. Ну, что у тебя, Саша? Что за рана?

Калинин махнул рукой:

— Пустяки, бровь рассек! Ты мне повязку смени, а то я как Чапай с подбитым глазом. Да с синяком чего-нибудь придумай, остальное само заживет.

Фельдшер резонно заметил:

— Да и синяк сам по себе сойдет! Ладно, присядь на стул. Посмотрим, как привести тебя в относительный внешний порядок.

Григорьев снял повязки с головы Калинина. Спросил:

— Сам, что ли, перевязывался?

— Сам!

— А работники госпиталя не могли сделать это?

— Я отказался от их помощи.

— Ясно. Обидели нашего гусара. Так, ну и что мы имеем? Рана приличная. Надо бы швы наложить, но уже, боюсь, поздно, не затянется рана, следовало это сделать раньше. Так что, Саня, шрам у тебя останется приличный.

— Плевать!

Фельдшер профессионально обработал рану и заклеил ее пластырем. Все же так Калинин выглядел не столь вызывающе. Оставался синяк, но с ним ничего поделать было нельзя. Лишь дождаться, пока сам сойдет.

Григорьев поинтересовался:

— Голова болит?

— Болит!

— С похмелья? Или…

— Или! Я с похмелья не страдаю!

— Тошнит?

— Да нет вроде, разве что когда закурю!

— Понятно! У тебя, Калинин, ко всему прочему еще и легкое сотрясение мозга. Полежать надо.

— Ага! Дадут у нас полежать! Жди!

Фельдшер порылся в своей сумке, достал несколько упаковок различных лекарств.

— Держи, гусар, пей, как боль усилится!

— Что, сразу из всех пластин?

— Можешь из всех, но по одной таблетке. И не вздумай применить препараты боевой аптечки. Те и боль, и тошноту, конечно, как рукой снимут, но вот отходняк после очень тяжелым будет. Лучше попользуйся обычными лекарствами. Организм молодой, закаленный, восстановишься быстро.

Александр спросил:

— А с синяком чего делать? Так и ходить с этакой блямбой?

— Очки надень. Солнцезащитные, лучше зеркальные. Другого средства, увы, предложить не могу!

— Спасибо и на этом!

Фельдшер поднялся, намереваясь покинуть отсек офицеров, но обернулся. Улыбнувшись, спросил:

— Надеюсь, эти травмы компенсированы удовольствием?

— Компенсированы, прапорщик, полностью компенсированы.

— Ну и ладно! Да, Саша, первое время воздержись от спиртного! Пока мозги на место не встанут.

— Есть воздержаться, товарищ фельдшер.

— Тогда до свидания, разведка?

— Счастливо. И спасибо!

— Не на чем.

Фельдшер ушел. Калинин прилег на кровать.

Листошин последовал примеру друга. Но отдохнуть офицерам не пришлось. Позвонил ротный и передал приказ комбата Александру и Семену явиться в штаб, к командиру батальона.

Листошин проговорил недовольно:

— Начинается! Видать, замполит решил свою шоблу собрать. Начнут по политической линии прессовать!

Александр согласился с товарищем, поинтересовавшись:

— Слушай, Сеня, комбат в госпитале обмолвился, что вроде Ероха тут кипиш устроил. Ты что-нибудь слышал об этом?

— Еще бы! Рассказали ребята про подвиги начальника клуба.

— И чего он сотворил?

— Ты помнишь, его замполит в Уграме засек?