Идея деления государства на четыре четверти, соответствующие сторонам света, коренилась, как только что было сказано, в традиционном членении земель общины Куско, возникшем еще в те времена, когда на месте будущей имперской столицы существовало всего лишь небольшое рядовое поселение. Американский археолог М. Андерс привела, однако, недавно данные в пользу того, что уже до инков концепция четырех суйю использовалась в горном Перу в качестве основы для той крупномасштабной территориально-политической организации, которая характерна для государств, а не племен или мелких вождеств. Оказалось, что в пределах основной территории государства Уари наиболее важные поселения расположены таким образом, что они вполне могли являться административными центрами четырех четвертей-суйю. Без опоры на письменные источники доказать такую гипотезу трудно, но следует учесть, что в начале XV века точно на этой же, ранее принадлежавшей Уари, территории располагался племенной союз Чанка, для которого подобное четырехчленное деление документировано сообщениями хронистов.53 Самое любопытное заключается в том, что как раз в центре данной области, на пересечении границ, разделявших четыре суйю Чанка, инки возвели одну из своих наиболее значительных провинциальных столиц, Вилькас, и полагали при этом, что именно она, а вовсе не Куско, расположена в географическом центре их империи. Весьма вероятно поэтому, что правители Куско, создавая свое огромное государство, принимали во внимание тот административно-организационный и идеологический опыт, который был ранее накоплен в эпоху существования политических объединений с центром в долине Аякучо.

В центральном Перу, где располагались основные земли государства Уари и племенного союза Чанка, деление страны на четыре четверти сравнительно неплохо соответствовало особенностям ландшафта – расположению как плодородных долин, так и главных снежных вершин, которые считаются в Андах обителью божеств. Однако при перемещении центра системы далеко на восток, в Куско, реальная география центральноандской области оказывается в совершенно вопиющем противоречии с представлением о мире как четырехчленной структуре с осевой симметрией. Неудивительно поэтому, что в административной практике инков значение суйю было ограничено. Их роль была скорее идеологической. Деление на суйю, простирающиеся от центра в бесконечность, подчеркивало вселенский характер государства, его единственность и исключительность. Подобная установка не просто типична для любой империи, но и служит самым очевидным и обязательным признаком данного класса государств, найдя в древности свое классическое выражение в китайской концепции «Поднебесной». Земли, остающиеся за границами империи, рассматриваются либо как временно отколовшиеся и подлежащие включению в состав государств, либо как незначительные и малоценные земли «дикарей» и «варваров». Таким образом, сами древние перуанцы сознавали исторические масштабы происходивших событий, и характер их мировоззрения соответствовал политико-экономической реальности.

Внутри Тауантинсуйю не все территории были равноценны. Судя по археологическим и архивным материалам, ядро, или, скорее, «позвоночный хребет», государства составляли густонаселенные горные долины и котловины от бассейна Титикаки, а позже Кочабамбы, на юго-востоке до области вокруг Кито на севере. Здесь пролегала благоустроенная стратегическая дорога с рядом ответвлений, к ней тяготели центры ремесленного производства и склады. Между Кито и западным берегом Титикаки находились все те поселения, которые допустимо именовать городами. Что же касается долин Тихоокеанского побережья, то во многих из них влияние инков ощущается слабо. Доимперские традиции, по-видимому, господствовали и на некоторых южных окраинах. Хроники, однако, обращают мало внимания на особенности периферийных районов, перенося данные, характерные для центральных областей, на всю империю.

От завершения эпохи завоевания до начала междоусобицы и последовавшей за ней испанской конкисты прошло менее сорока лет. Все это время пришлось на царствование Уайна Капака. Именно при нем социально-хозяйственный механизм инкского государства заработал на полную мощность, раскрыв как свои слабые, так и сильные стороны. Империя достигла апогея развития, и начало ее заката совпало с вторжением чужеземцев. Индейцы запомнили Уайна Капака в роли устроителя и администратора, противопоставляя его в этом смысле Тупаку Юпанки, которого больше заботили чисто военные проблемы.

Мы подошли к центральной для нас теме – характеристике инкского общества. Здесь интересны прежде всего организация управления подчиненными территориями, формы собственности и социально-имущественная структура. Начнем с положения привилегированных слоев.

В Тауантинсуйю имелись две группы знати, весьма неравные по численности: столичная и провинциальная. Представители первой получали назначения на самые высокие посты в армии и государстве и считались прямыми (по мужской линии) потомками Манко Капака – легендарного инкского первопредка. В 1603 году насчитывалось 567 человек подобного ранга – как полагают, примерно столько же, сколько и к началу конкисты.

Цифра эта достаточно интересна сама по себе. Р. Адамс, например, приводит данные в пользу того, что община, связанная с определенной территорией, наиболее устойчива при численности порядка четырехсот человек. При дальнейшем росте и в случае обладания особым, элитарным статусом территориальная замкнутость перестает быть значимым элементом самосознания, и община превращается в страт, класс, противостоящий другим уже не в этническом, а лишь в социально-имущественном отношении.

Инкское общество находилось где-то на пороге перехода от общинно-родственной формы определения социальных связей к сословно-классовой. Правящая группа в нем являлась одновременно кастой и этносом. В индейских догосударственных обществах внутри– и межобщинные отношения находят свое самое яркое выражение (и тем самым закрепляются как должные, утвержденные волею божественных первопредков) во время так называемых переходных обрядов – посвятительных и поминальных. У инков такие обряды были переосмыслены и использованы для закрепления уже не половозрастных или этнических, а социально-кастовых различий. Так, у многих южноамериканских племен прошедшим инициацию юношам вставляют в мочки ушей большие деревянные диски. В государстве инков огромные ушные вставки из золота превратились в знак принадлежности к столичной аристократии (испанцы называли этих людей «орехоны», от «ореха» – «ухо»). Многие индейцы делают из останков умерших реликвии, используемые в ежегодных обрядах. Инки превратили почитание мумифицированных останков своих вождей, а позже императоров, в государственный культ. Важный шаг на пути преодоления этнической замкнутости был сделан еще при Пачакути благодаря предоставлению десятку живших в районе Куско мелких «племен» статуса «инков по привилегии». Это не только позволило восполнить недостаток в управленческих кадрах, но и ускорило переосмысление понятия «инки» как явления социального, а не этнического. Однако полного растворения инкской общины внутри правящего слоя Тауантинсуйю до самого появления конкистадоров все же так и не произошло.

Столичная аристократия являла собой лишь небольшую часть привилегированного слоя империи, в основном состоявшего из провинциальных вождей и старейшин. Степень знатности определялась местом человека в общинно-родовой структуре того или иного этноса и была неотъемлема от положения возглавляемой им группы.