Главным в делах престолонаследия оказалось соблюсти преемственность с предшествующим правлением. Прямой переход власти к Борису Годунову был невозможен, и это понимали все, в том числе и сам правитель. Все должны были непременно видеть, что избрание Бориса в цари произошло не по желанию людей, а по Божьему промыслу. Поэтому дело царского избрания было проведено «всею землею», с помощью земского собора по окончании сорокадневного траура после смерти прежнего царя. На соборе, открывшемся 17 февраля 1598 года, по разным подсчетам, собралось около 500–600 человек, имена которых известны как из перечисления в самой «Утвержденной грамоте», так и из подписей («рукоприкладств») на обороте документа. Основные споры у историков вызывает характер соборного представительства, относящийся к более общей проблеме законности царского избрания. В. О. Ключевский первым отнесся к земскому собору 1598 года как к правильно избранному и показал его принципиальное новшество — «присутствие на нем выборных представителей уездных дворянских обществ». Как обычно, он выразил свою концепцию в афористичной манере: «Подстроен был ход дела, а не состав собора»[136]. С. П. Мордовиной в специальном исследовании об «Утвержденной грамоте» удалось уточнить многие детали созыва собора. Она оспорила мнение Ключевского о наличии на соборе выборного дворянского представительства и показала, что столичные служилые люди — стольники, стряпчие, московские дворяне (кроме одного чина — жильцов) были представлены на соборе по принципу «поголовной мобилизации», а выборные дворяне из «городов» тоже служили в это время в столице[137]. Другой исследователь истории избирательного собора 1598 года А. П. Павлов все-таки склонен видеть в его составе сочетание «чиновно-должностного» и «территориально-выборного» принципов представительства[138]. В любом случае у историков нет сомнений в правомочности собора, а разговоры о попытке правителя Бориса Годунова оказывать прямолинейное давление на его решения остаются беспочвенными.

Даже те, кто позднее обвинял Бориса в «похищении» престола, не могли разобраться: «хотя или не хотя, воцарился правитель Борис Федорович»[139]. Борис Годунов продолжал всячески демонстрировать, что смирился перед волею народа. Отказывая «о государьстве», Борис Годунов не отказывался «о земских делех радети и промышляти» вместе с другими боярами. Как напишет автор «Повести, как восхити царский престол Борис Годунов», «егда нарицали его царем, тогда в наречении являлся тих, и кроток, и милостив»[140]. Однако смирение Бориса было обманчиво, он продолжал деятельно работать над тем, чтобы все-таки найти свой путь к престолу. Вот здесь-то и развернулась настоящая агитация за избрание Бориса Годунова на царство. В ход шли самые разные приемы: подкуп, лесть, увещевание и запугивание. В Русском государстве впервые знакомились с тем, как должно происходить царское избрание. Борис Годунов действовал не сам по себе, а во главе целого клана своих друзей и ближайших родственников Годуновых, Сабуровых и Вельяминовых, вполне обоснованно ожидавших для себя будущих царских милостей. Но активны были и противники Бориса Годунова, со слов которых воспроизводятся все обвинения в его адрес в принуждении к выбору именно его кандидатуры на царский престол.

21 февраля 1598 года Борис Годунов был наречен на царство прямо в Новодевичьем монастыре. «Учредительный акт, им совершенный, — „поставление“ главы государства, — писал Л. В. Черепнин, — во многом определил дальнейшее направление политики России»[141]. Важнейшей особенностью собора 1598 года стало то, что он показал, что государственную власть царь получает из рук «мира», от имени которого действовал патриарх с освященным собором и чье мнение выражал «совет всея земли». Еще одним следствием избрания на царство Бориса Годунова стало введение в систему власти определенного общественного договора. Однако уговорить всех, что состоялась передача власти самому достойному из бояр, не удалось. Многие из членов Боярской думы могли мысленно примерять на себя шапку Мономаха, а князья-Рюриковичи вообще должны были считать себя несправедливо обойденными этим царским выбором.

Итак, в ходе драматичных событий царского избрания в 1598 году князь Василий Иванович Шуйский остался всего лишь государевым боярином. Конечно, в его сторону посматривали, видя в нем возможного претендента на престол. В ходе перипетий предвыборной борьбы позиция князей Шуйских означала очень много. Автор «Нового летописца» позднее даже записал, что только представители этого княжеского рода и выступили против избрания на царство Бориса Годунова: «Князи же Шуйские едины ево не хотяху на царство: узнаху его, что быти от него людем и к себе гонению; оне же от нево потом многие беды и скорби и тесноты прияша»[142]. Показательно, что даже в этом контексте речь не шла о царских амбициях князей Шуйских. В 1598 году назывались имена других претендентов, сталкивались прежде всего в обсуждении прав тех, кто оказался ближе по родству к последним царям пресекшейся династии. И здесь у Бориса Годунова появился серьезный соперник в лице старшего сына Никиты Романовича Юрьева — Федора Никитича Романова-Юрьева. Князья Шуйские оказались «над схваткой», потому что Годуновых и Романовых многое связывало, включая родство и покровительство правителя Бориса Федоровича братьям Никитичам. Князья же Шуйские, как свидетельствует летописец, ожидали только повторения гонений (что и случилось, но не сразу).

В год своего триумфального избрания на царский престол царь Борис Федорович был готов облагодетельствовать всех, кого только мог. Не случайно подписи князей Шуйских, включая князя Василия Ивановича, присутствуют в «Утвержденной грамоте» об избрании Бориса Годунова на царство на самом почетном месте, следом за рукоприкладством главы Думы — князя Федора Ивановича Мстиславского. Первым же серьезным решением еще только «нареченного», но не венчанного на царство Бориса Годунова стал знаменитый Серпуховский поход 1598 года против «крымского царя». Собственно говоря, о походе крымцев были лишь одни неопределенные вести некоего татарского языка, что «крымской царь Каза Гирей збираетца со многими людьми, да к нему же прислал турской царь янычан 7000 человек; а идет крымской царь на государевы украины часа того»[143]. Но Борис Годунов стремился повторить то, что ему удалось под Москвой в 1591 году, когда он завоевал славу победителя «безбожных агарян». Тогда же он получил титул государева «слуги», окончательно выделявший его из круга правящей элиты. Отправка войска в Серпухов в мае 1598 года была своеобразным генеральным смотром и одновременно парадом возможностей нового царя.