– Перебежками! – приглушенно бросил молодец, который сразу оказался впереди, – очевидно, старший.

Все быстро рассредоточились по территории «автосервиса». Было видно, что молодцы натренированы на такие дела по высшему классу. Кто осторожно подбирался к двери ангара, кто бочком-бочком по стеночке стремился проникнуть в домик Корнева, кто куда-то целился, готовый вот-вот открыть стрельбу, кто просто крутил головой, но автомат держал наготове.

– Ломимся! – махнул рукой старший, и все униформисты действительно вломились в помещения с разных сторон, как вламывается спецназ, который освобождает заложников от террористов – молниеносно, одновременно в двери и в окна, валясь сразу на пол и готовясь поразить ту мишень, ради которой сюда и примчался.

Но мишень что-то не показалась.

Униформисты, как вода, струйками растеклись по разным комнатам и отсекам, толчком открывая двери и сразу водя стволами по углам, снова никого не находили, шли дальше, пока наконец не обследовали и ангар, и домик, и крохотную, отдельно стоящую подсобку.

С подсобкой, впрочем, вышла небольшая заминка. Ее металлическая дверь никак не поддавалась кованым ботинкам, и тогда старший лично раздолбал замок напоминающей детскую трещотку очередью из автомата. Дверь медленно и со скрипом открылась сама, старший сунулся было внутрь и вдруг на него откуда-то сверху повалился тяжелый лом. Старший едва успел увильнуть, и лом грохнулся у его правой ноги, погнув стальной порожек двери. Если бы старший не среагировал, то лом шарахнул бы его прямо по черной шапочке, а так как она была натянута до шеи, отчего голова становилась похожей на яйцо, то после удара это было бы яйцо в мешочек.

Униформисты едва не начали стрельбу, их пальцы судорожно дернулись на курках, но старший вдруг упреждающе поднял руку:

– Отставить!

Стрелять было не в кого. Подсобка оказалась доверху забита всякой хозяйственной всячиной. Она, как еж, ощетинилась в сторону вошедших черенками лопат, обрывками какой-то проволоки и зубьями граблей. Лом, очевидно, был заброшен на самый верх, и, когда дверь распахнулась, он соскользнул оттуда, исполненный мстительной жажды наказать того, кто потревожил покой отдыхающего инвентаря.

Старший на всякий случай пошарил в подсобке прикладом, сбил какое-то ведро, загораживающее единственную щель в тесно сгруженном инструменте, и констатировал то, что и так уже было ясно всем:

– Его тут нет!

Между тем, пока униформисты разбирались с подсобкой, оставшийся в микроавтобусе водитель заметил странное шевеление в примыкающих к «автосервису» густых кустах.

– Э! – крикнул он в сторону, откуда доносились шорохи и треск ломающихся под чьими-то ногами сучьев. – Э! Кто там?

Ответа не было.

– Может, собака какая-нибудь? – предположил водитель.

И тут из кустов донеслось отчетливое подкашливание.

Водитель хотел было кликнуть своих, но передумал. Во-первых, они находились далеко, а во-вторых, в нем вдруг проснулось желание отличиться. «А то эти Рэмбы смеются надо мной… – подумал он. – Сидишь, говорят, в тачке, пузо чешешь, пока мы дела делаем… А я вот им сейчас покажу… Я им всем сейчас покажу!» Он взял лежащий на сиденье автомат, снял его с предохранителя и вылез из машины.

– А ну! – грозно направил он ствол в сторону кустов. – А ну выходи! А то пальну!

В зарослях произошло внезапное затишье, а потом вдруг послышались быстрые убегающие шаги.

«Догоню! – принял решение водитель. – Догоню и схвачу!»

И, ломая ветви, он бросился в глубину густой зелени.

…Униформисты смотрели на старшего и ждали указаний.

– Уезжаем! – сказал тот, потом развернулся, сделал шаг по направлению к машине и вдруг замер.

Машина уезжала.

Несмотря на то что лицо старшего скрывала маска, было видно, как оно вытянулось.

– Ты куда? – крикнул старший. – Стой!

Но микроавтобус продолжал быстро удаляться в сторону пустыря. Когда он отъехал от места недавней стоянки метров на пятьдесят, из кустов выскочил водитель и, потрясая автоматом, заорал:

– Ловите его! Ловите!

Униформисты переглянулись и стремглав понеслись вслед за мчащимся по прямой через пустырь «мерседесом».

– Стоять! – кричали они. – Стоять, падла!

Машина не останавливалась.

– Стреляйте по колесам! – скомандовал тяжело топающий ботинками по земле старший. – По колесам стреляйте! – Он сам прицелился и выпустил длинную очередь в сторону микроавтобуса.

Остальные последовали его примеру. Глушители делали звуки выстрелов какими-то игрушечными, и это создавало ощущение несерьезности происходящего. Оно еще более усилилось, когда старший, запыхавшись, сдернул свою шапочку и под ней оказалось красное, распаренное лицо. Он хотел крикнуть: «Пли в него!» – но из-за одышки у него вышло только свистящее «Пи-и-во-о!», и со стороны могло показаться, что этот румяный толстый мужик несется вскачь за уезжающей от него машиной с пивом.

Наконец какой-то снайпер попал-таки в колесо «мерседеса». Микроавтобус вильнул в сторону и беспомощно остановился. Униформисты окружили его с разных сторон, и старший, задыхаясь, потребовал, приблизившись к дверце с непроницаемым черным стеклом:

– Ась!… Ась!… – Потом чуть отдышался и расшифровал: – Вылазь! Вылазь!

Но никто не вылез.

Тогда старший сделал знак, и один из его подчиненных сразу же дернулся к дверце, резко открыв ее, а другой тут же направил в кабину дуло автомата.

В кабине было пусто.

– Как это? – не понял старший. Он перевел взгляд с сиденья вниз и увидел, что к педали газа привален здоровенный булыжник.

– Вот гад… – сплюнул стоявший тут же водитель.

Старший бросил на него уничтожающий взгляд, но говорить ничего не стал, а только быстро повернул голову и посмотрел в сторону ангара. Все сделали то же самое.

Преследуя машину, униформисты отдалились от «автосервиса» метров на четыреста.

– Теперь его уже точно бесполезно там искать… – выразил общее мнение старший. И, вздохнув, добавил: – Перехитрил он нас… Перехитрил…

После того как фоторобот Вити Корнева показали по Тульскому телевидению, в разные городские отделения милиции обратились сразу несколько человек, утверждавших, что знают этого субъекта.

– Это Мак Дак! – сказал один из школьных врагов Корнева, не раз лупивший с разворота по той утиной морде, которую час назад увидел на экране.

– Это Витя-дурачок! – сказала вокзальная шлюха, которая, после того как Витя испортил ей «рабочий орган», стала известной тульской журналисткой-правозащитницей.

– Это Корнев Виктор Сергеевич, семьдесят второго года рождения! – сказал доктор из психдиспансера и на вопрос милиционера: «Точно? Вы не ошибаетесь?» – ответил: «Я своих пациентов знаю!»