— Ты сама понимаешь, что он вряд ли руководствовался только благородством, — Нимфес чуть склонил голову, словно сам соглашался с этим утверждением. — В любом случае, он не имел права похищать тебя и вынуждать к браку. В мое время это каралось.

— Это и сейчас карается, — вздохнула я, поджав под себя ноги. — Вот только обратиться к закону у меня нет возможности. Саммерсы слишком влиятельны.

— И что же ты планируешь делать дальше? — этого вопроса я старалась избегать даже в собственных мыслях. Действительно, что? Скрываться всю жизнь в гробнице, выбираясь в город, чтобы купить еды? Или броситься на амбразуры в призрачной надежде, что закон восторжествует и счастливый конец таки настанет?

— Еще не знаю.

— У тебя есть друзья, к которым можно обратиться?

Сам того не зная, Нимфес попал по больному. Дома, в Чехии, друзья были. Но я не смогла бы назвать никого, кто бы мог помочь выбраться из страны так, чтобы не узнали Саммерсы. В Каире обратиться было не к кому. Разве что…

— Думаю, я могла бы попытаться связаться с Кристофером. Это нотариус, который занимается завещанием и производит впечатление неплохого человека. Он был другом деда и может помочь хотя бы ради того, чтобы оказать покойному последнюю любезность и спасти компанию.

— Тебе нужно быть осторожнее, — заметил Нимфес, соскальзывая с импровизированного трона и устраиваясь напротив меня на полу. Со скрещенными по-турецки ногами и величавым выражением лица он выглядел довольно забавно и вмиг растерял все свое напускное величие. Это выглядело настолько забавно, что мне пришлось сдерживаться, чтобы не захихикать. Фараоны такие фараоны.

— Надеюсь, все получится. Но сегодня я об этом думать не хочу. Мне нужен отдых.

После этого решения в гробнице повисла тишина. Не знаю, о чем думал Нимфес, но я вновь размышляла о произошедшем, ощущая неуверенность. Вчерашний день оставил после себя столько сожалений, сколько не наберется и на целую жизнь.

— Ночью я пытался выйти в коридор, — проговорил Нимфес тихо, прерывая вялое течение моих депрессивных мыслей. — Не могу. Какая-то сила просто не пускает дальше дверей.

— Вот черт. Но… тебя же до сих пор можно потрогать? — на миг я испугалась, что больше не смогу прикоснуться к фараону. И лучше сейчас даже не пытаться думать, почему же это так меня взволновало. Рука автоматически было потянулась к Нимфесу, но усилием воли я себя одернула. Что же это такое? Нельзя щупать людей без их разрешения.

— Да, — улыбнулся мужчина. Кажется, заметил, но комментировать, слава богу, не стал. — Однако у меня появилась мысль. Что, если этот эффект связан с тобой?

— Со мной? Каким образом?

— Ты первый человек, который меня услышал и смог войти в гробницу. Думаю, это неспроста. Не хочу загадывать вперед, но вполне возможно, что с тобой я смогу выйти на поверхность.

Мысль казалась стоящей. Действительно, раз мы можем общаться мысленно, а вчера фараон обрел возможность стать по-настоящему осязаемым, то между нами определенно есть какая-то мистическая связь. Вполне вероятно, что эта связь сработает и для выхода на поверхность.

— Тогда нечего тянуть. Давай попробуем, — встав на ноги, я протянула руку Нимфесу. — Надеюсь, что ты прав.

В глазах мужчины мелькнула неуверенность, когда он принимал руку. Возможно, он просто боялся неудачи? Фараон встал в полный рост и сейчас, стоя рядом, я внезапно осознала, что он выше почти на целую голову. От соприкосновения ладоней по коже вновь заплясало электричество, вызывая приятные мурашки по телу.

Потянув мужчину за собой, я подошла к деревянным дверям и решительно открыла створку. На лице Нимфеса отражался настоящий страх. Кто бы мог подумать, что приведение может чего-то бояться. Нерешительно и медленно он занес ногу и переступил порог. Ни громов, ни молний или других свидетельств божественной немилости. Спустя секунды, мы начали свой медленный путь по коридору. Нимфес ступал так осторожно, словно под ногами было битое стекло.

Путь до прихожей занял у нас минут двадцать и под конец напряжение на лице мужчины сменилось настоящей радостью. Глядя снизу вверх на вход, он прикрыл глаза и прислушался. Отсюда можно было расслышать редкий шепот ветра в пустыне и крики птиц.

— Я… жив? — радость и изумление в голосе мужчины можно было почти физически пощупать. — Боги, я жив!

От этого радостного внутри зародилось приятное тепло. Пусть даже волшебство случилось само по себя и усилий не потребовало, но в душе все равно расцветала гордость. Словно мать, любующаяся на первые шаги ребенка, так и я любовалась выражением внеземного восторга на лице фараона.

— Свет моей души, — мужчина повернулся ко мне и преклонил колени. — Я обязан тебе этим чудом. Теперь мой долг служить тебе.

— Встань сейчас же! — смущенно и пораженно воскликнула я. — Еще этого не хватало! Не смей думать, что чем-то мне обязан!

— Сегодня утром я обращался к богам. Они услышали мою молитву, — проговорил мужчина, не спеша пониматься. — Просто прими мое служение, иначе боги покарают нас обоих.

Логика мне не понравилась, но фараон был явно настроен серьезно.

— Хорошо, принимаю. А теперь поднимайся, — ситуация немного нервировала. Подобные проявления благодарности смущали до крайности.

Нимфес легко встал и красивое лицо оказалось совсем близко. Глубокий взгляд карих глаз встретился с моим и время словно остановилось. Его глаза завораживали, звали прикоснуться к безупречной коже, вновь ощутить необыкновенную энергию, исходившую от фараона. В какой-то момент мелькнула было мысль о том, как же должны быть прекрасны его поцелуи, как могут ощущаться руки, скользящие по всему телу… От одной только мысли краска бросилась к щекам и жгучий стыд заставил резко отступить назад.

— Я испугал тебя? — голос фараона был наполнен сожалением и печалью, прибавляя к моему смущению еще и легкое чувство вины.

Боже, как подобные мысли вообще могли прийти в голову? Да, Нимфес красивый, умный, понимающий мужчина… Но он призрак! А еще единственный друг во всем этом чертовом Египте. Ни первое, ни второе не ставят его в список подходящих людей для романтических привязанностей. Но почему тогда так бешено стучит сердце, а в животе порхают бабочки?

— Нет, все в порядке. Просто вспомнила о Джордже, — неловко соврала я, пряча взгляд. Надо бы сменить тему, пока ситуация не вышла из-под контроля. — Как ты смотришь на то, чтобы попробовать выйти наружу?

— Наружу? — переспросил мужчину и на его лице вновь проявилась неуверенность. — На поверхность?

— Ну да. Надо же знать, насколько далеко ты можешь отойти от гробницы.

— Если вообще смогу.

— Ну, это то мы и проверим.

Мы воспользовались тем же выходом, которым я покидала гробницу всегда. Перед спуском по каменному желобу мужчина крепко сжал мою ладонь, словно боясь потерять. Эта ранимость вызывала в сердце горькое щемящее чувство. Как же хотелось изгнать этот страх в его глазах! С другой стороны, я могла это понять. После трех тысяч лет получить надежду на нормальную жизнь должно быть страшно. Вдруг она окажется лишь недостижимой мечтой?