Помимо малочисленности турецких сил, благоприятным фактором для проведения операции являлось фактическое отсутствие в районе высадки береговых противодесантных укреплений, не считая неудачно расположенных древних фортов Килия и Альмаз.

Однако за стоящими на приколе военными судами Турции традиционно проглядывались могучие силуэты британских броненосцев. Но готово ли было английское правительство послать их на прорыв в случае русского вторжения в Босфор? В середине 1890-х гг. слишком много факторов говорило в пользу отрицательного ответа на этот вопрос.

Колониальные трения с Францией и Германией, планы связать Британскую империю железнодорожной линией Кейптаун — Калькутта, стремление первыми утвердиться в перспективных нефтеносных районах Месопотамии и Персидского залива — все это с середины 90-х гг. настойчиво побуждало кабинет Солсбери к обсуждению возможных сценариев окончательного решения Восточного вопроса — раздела владений Оттоманской империи. И центральной темой в этом обсуждении оставался Египет. Именно к нему и Суэцкому каналу сдвигались основные английские интересы на Ближнем Востоке, ранее сконцентрированные вокруг черноморских проливов[1649]. Потребность в лакомых кусках турецких провинций и отпоре наступающему сюда же французскому и германскому капиталу заставляла лондонских правителей тяготиться обязательствами перед Портой, принятыми в соответствии с Кипрской конвенцией, и все чаще делать вид, что старая догма британской внешней политики — сохранение целостности Оттоманской империи в качестве фактора сдерживания российской экспансии в Малой Азии, Закавказье и зоне проливов — не более чем плод ностальгического воображения политических ветеранов.

К необходимости изменения прежней политики подталкивало и резкое обострение с начала 90-х гг. кризиса Оттоманской империи, вызванного всплеском армянского национально-освободительного движения и ответными кровавыми действиями турецких властей и мусульманского населения. Так что очередной ближневосточный кризис заставлял лондонский кабинет не только накапливать броненосцы у входа в Дарданеллы.

Будучи премьер-министром в 1892–1894 гг., У. Гладстон «несколько раз публично заявлял, что в интересах человечества необходимо возложить решение армянского вопроса на русское правительство». В этой связи лидер либералов и его единомышленники допускали возможность того, что Западная Армения отойдет к России, одновременно компенсируя ей оккупацию Египта Англией[1650].

Тем временем кризис в Турции разрастался. В ответ на армянские волнения в Сасуне в августе 1894 г. султан Абдул-Гамид и его правительство санкционировали погромы и резню армян.

В конце июля 1895 г., после победы консерваторов на выборах и накануне визита кайзера Вильгельма в Лондон, германский посол граф П. Гатцфельд беседовал с новым английским премьером по восточной проблематике. Инициатива встречи исходила от посла Германии, на что у него были две веские причины. Во-первых, в ходе встречи с Солсбери 27 июня (9 июля) Гатцфельда встревожили намеки английского премьера на возможность достижения соглашения с Россией о разделе Турции[1651]. По словам Солсбери, Гатцфельд «убеждал его в большей целесообразности подписания соглашения с Германией, нежели с Россией»[1652]. Во-вторых, неожиданно из-за проблем с захватом Абиссинии закапризничала Италия, недовольная той поддержкой, которую она получала в этом вопросе от своих союзников по Тройственному соглашению[1653]. По словам германского посла в Риме графа Б. фон Бюлова, требования Италии, изложенные ему 2 (14) июля министром иностранных дел бароном А. де Бланком, «можно было суммировать в двух словах: Зейла и Харар»[1654][1655]. А ведь это были африканские территории, зажатые с севера и юга британскими владениями. Более того, с 1874 г. Зейла управлялась египтянами, а Египет был оккупирован англичанами. Ссориться же с Лондоном по колониальным вопросам после Занзибарского соглашения в Берлине не хотели. В итоге Гатцфельд поспешил с визитом в Форин офис.

Посол Германии нашел английского премьера «в хорошем настроении и весьма разговорчивым». Солсбери размышлял о том, что «процесс гниения Турции продолжается и ее развал должен произойти в ближайшее время», впрочем, он может и затянуться. Вместе с тем премьер заявил, что «у нас в свое время весьма опрометчиво отвергли предложения императора Николая послу Сеймуру перед Крымской войной». «Лорд Солсбери, — по словам Гатцфельда, — согласился бы на них в любом случае»[1656].

Германский посол прямо сформулировал вопрос: «Возможен ли мирный раздел Турции между заинтересованными сторонами?»[1657]. Услышанное в ответ позволило Гатцфельду сообщить в Берлин, что взгляды Солсбери «в связи с событиями в Турции серьезно изменились и он теперь проникнут убеждением, что Англии не следует пренебрегать возможностью распада Турции и рассмотрением вариантов ее раздела»[1658]. Впрочем, против раздела Турции Солсбери особо не возражал и двадцать лет назад. Но, как и в середине 70-х, суть вопроса заключалась в том, как, с кем и в какой политической конфигурации делить одряхлевшую Оттоманскую империю, укрепляя при этом стратегические позиции Англии на Востоке.