– Ну да, глупые были, – пояснила Нюта. – Это я теперь понимаю, что могло все кончиться гораздо хуже. Мы ведь сначала заблудились и попали в огромный овраг. А там, представляешь, жил уцелевший старик в подземном бункере.

– Знаю, Павел Иванович. У которого был ручной шестиногий мутант Маруська, – тут Кошка фыркнула, вспомнив ночь в музее.

– Откуда знаешь? – удивилась Нюта, но тут же махнула рукой: – Ах, да, тут же всем уже про него известно. Викинг растрепал, наверное. Ну так вот. Мы сначала испугались до полусмерти, но Павел Иванович, наоборот, помог нам – дал даже мотоцикл, и мы часть пути проехали на нем. Иначе не знаю, что бы с нами было. Оказались возле водохранилища и насмотрелись там всякой жути. А потом чуть не заблудились, но встретили девочку, которая вывела нас к станции Гуляй Поле, где анархисты живут.

– Какая девочка? – удивилась Кошка. – Тут еще девочка какая-то ходит по поверхности одна? И не боится, что ее убьют?

– Ее не убьют. Ее, кажется, давно уже убили, – грустно сказала Нюта. – За то, что гуляла по трамвайным рельсам…

Кошка понимающе кивнула. Вот в коллекторе Неглинки, по ее мнению, тоже водились привидения, и она относилась к этому с пониманием. Значит, свое привидение есть и на Сходненской. Радоваться надо, если оно не враждебно людям. Она вспомнила девушку, которую видела перед собой на улице, когда шла с Шаболовской, но не стала говорить об этом Нюте.

– Знаешь, я теперь думаю – надо было нам тебя к анархистам переправить, – грустно улыбнувшись, сказала вдруг та. – К подруге моей, Крысе. Я же вижу – тоскливо тебе здесь. Может, их жизнь тебе бы больше по душе пришлась? Раскатывала бы с ними на тачанке, некогда было бы скучать… Но теперь уже поздно об этом думать – знаешь ведь, как трудно от нас пробраться в большое метро из-за того, что творится на Беговой.

«Вы-то с подругой сумели добраться другим путем», – подумала Кошка, но ничего не сказала.

Потом Нюта, подумав, рассказала даже свой кошмарный сон о том, как увидела огни в окнах несуществующего кинотеатра «Балтика» и встретилась там с мертвецами. А потом очутилась в овраге, где отшельник Павел Иванович глядел на нее красными светящимися глазами.

– Так я и не поняла – этот старик добрый или злой? – спросила Кошка.

– Не знаю, – жалобно ответила Нюта. – Мне кажется, что все-таки добрый. Мутанта раненого, опять же, спас. Хотя Кирилл считает, что тут дело нечисто. Он, конечно, не думает, что отшельник – это оборотень, но говорит, что старика лучше остерегаться – неспроста он с мутантами дружит. А может, он вообще-то добрый, но когда зацветает венерин башмачок, то все вещи начинают казаться другими, не такими, какие они на самом деле. И он тоже становится другим, или мы его видим по-другому. Мне кажется, он – человек, но того, кто перенес столько необыкновенных событий, столько испытаний, уже нельзя считать обычным, подходить к нему с привычными мерками. Почему все умерли, а он уцелел? Этого нам не узнать. Я думаю, привычные слова «плохой» и «хороший» тут не подходят. Он странный, это да. И может быть разным.

– Понимаю. Другая сущность, – сказала Кошка, вспомнив, как Сергей объяснял про богиню. – А я еще хотела спросить про ту женщину, с которой мелкие остались. Мне казалось, я ее уже где-то видела.

Кошка не в первый раз уже заводила этот разговор, но Нюта ничего толком не объясняла. Уверяла только, что с детьми теперь будет все в порядке, что за ними присмотрят.

– А-а, про Машу, – сказала Нюта рассеянно. – Хорошая женщина, умеет за ранеными ходить. Иногда гадает тем, кто в это верит. Зотов почему-то ее не любит и старается не замечать – или мне это только кажется?

– Да этот ваш Зотов вообще злой какой-то, – пробормотала Кошка.

– Нет, это ты зря, – не согласилась Нюта. – Просто ему приходится за всех отвечать, думать о безопасности станции, а так он вообще-то нормальный, с пониманием.

– А что у этой Маши с рукой?

– Она что-то говорила, я не помню, – пробормотала Нюта сонно. – Кажется, была какая-то история, кто-то за кем-то гнался. Стреляли. И девочка, вроде, с ней была – куда же она делась, интересно? А мне потом приснился сон про Заступницу, – Нюта прижала руку ко лбу, словно у нее вдруг заболела голова. – О чем мы говорили? А, я тебе хотела показать свой амулет – большой палец Алики-Заступницы. Мне его подруга подарила. У нас тут верят, что Заступница охраняет маленьких детей. Так что не беспокойся. Все будет хорошо.

«Интересно, мне одной все это кажется странным?» – подумала Кошка. И у нее почему-то снова засаднил шрам на месте отрезанного шестого пальца.

По пути к Сходненской ничего подозрительного они не увидели, если не считать странного скелета, на который наткнулись примерно в середине пути. Иван внимательно разглядывал его, затем обратился к врачу и к Сергею:

– Что скажете?

– Лучше эти кости не ворошить – мало ли что? – тут же встрял Викинг. Иван только коротко глянул на него и вновь повернулся к Сергею. Тот задумчиво пробормотал:

– На детские похожи, но странные какие-то. Не могу сказать точно, но я не уверен, что останки человеческие.

– Да, – кивнул врач. – Это, наверное, скелет одного из тех животных, которых здесь лемурами зовут.

– Может, взять с собой? – спросил Иван.

– С ума сошел?! – крикнул Викинг. – Вдруг они заразные?

Иван задумался.

– Ладно. На обратном пути возьмем. Если вернемся, – рассудил он. После этого все как-то притихли. Они уже не ожидали увидеть на Сходненской ничего хорошего, но на подходах к станции с радостью заметили тусклый свет, а потом услышали оклик часового:

– Стой, кто идет?

Когда парень понял, что это и в самом деле отряд с Тушинской, то обрадовался, как маленький.

– Пошли, я вас к Захару отведу!

И, оставив пост на второго пожилого усатого мужика, потащил их к коменданту.

Кошка отметила, что колонн на станции нет, поэтому она со своим круглым сводом напоминает просторную берлогу. И запах здесь стоял какой-то странный, тяжелый – словно в логове хищника.

Остальные тоже втягивали воздух, принюхиваясь.

– Чем это у вас пахнет? – удивленно спросил Сергей.

– Да хрен его знает. Где-то что-то гниет. Мы привыкли уже, – скривился часовой.

Кошка нахмурилась. Это был запах смерти. Тошнотворный, сладковатый запах гниющей плоти.

– Народу-то, вроде, поубавилось против прежнего, – ворчал Викинг, озирая потрепанные, жмущиеся друг к другу палатки защитного цвета и немногочисленных жителей, одетых по преимуществу в военную форму.

Их привели к коменданту станции, немолодому усталому военному. Тот сидел в подсобном помещении и перебирал какие-то бумаги. Гостям он, против ожидания, не слишком обрадовался. Усадил их на грубо сколоченную скамью возле стены и некоторое время пристально разглядывал покрасневшими, утомленными глазами, прежде чем спросить: