Эйла встала и подошла к Верховной. Ее слегка подташнивало от волнения, и во рту вдруг все пересохло. Она не привыкла выступать на собраниях и, не зная, с чего начать, решила не мучиться и начать с того, что первое всплыло у нее в памяти.

— Насколько я поняла, мне было пять лет, когда я потеряла семью, в которой родилась. У меня сохранились лишь смутные воспоминания о раннем детстве, но я думаю, что мои родители погибли во время землетрясения. Иногда мне снятся страшные сны о тех событиях. Наверное, какое-то время я блуждала одна, не зная, куда мне идти и что делать. И не знаю, долго ли я блуждала до того, как за мной погнался пещерный лев. Тогда, видимо, я и спряталась в маленькую пещеру, очень маленькую, поскольку пещерный лев не смог пролезть туда и лишь поранил лапой мою ногу. У меня до сих пор сохранились шрамы от четырех его когтей. Первое, что я помню четко, — это как я открываю глаза и вижу Изу, женщину из племени тех, кого вы привыкли называть плоскоголовыми. Я помню, что заплакала, увидев ее. Но она держала меня на руках, пока я не успокоилась.

Людей сразу захватила история осиротевшей пятилетней девочки. Она рассказала, что жилище нашедшего ее Клана разрушило землетрясение и люди подыскивали новую пещеру, когда наткнулись на нее. Они поняли, что она не принадлежит племени Клана, но является одной из Других, таким словом они называли людей ее вида. Эйла рассказала, что ее удочерила целительница по имени Иза из Клана Брана, а ее брат Креб был там великим Мог-уром, как Зеландони. Увлекшись воспоминаниями, она забыла о своем волнении и просто эмоционально и искренне рассказывала о ее жизни с людьми, которые называли себя Кланом Пещерного Медведя.

Она ничего не утаивала: ни огорчений, которые причинял ей Бруд, сын жены вождя Брана, ни радости обучения целительному искусству Изы. Рассказала, как сильно привязалась к Изе и Кребу, и к своей сводной сестре Убе, и с каким интересом она впервые тайно взяла в руки пращу. Рассказала, как сама научилась пользоваться ею и какую пользу в дальнейшей жизни принесло ей такое умение. Она заколебалась, только когда дело дошло до ее сына. Несмотря на все разумные и возвышенные доводы Верховной, свидетельствующие о том, что люди Клана также являются детьми Матери, Эйла заметила по выражению лиц, по жестам и позам собравшихся — особенно противников брака Экозара и Джоплаи, — что их привычное мнение не изменилось. Они просто решили, что лучше пока держать его при себе. И она подумала, что ей тоже пока лучше воздержаться от этих воспоминаний.

Она рассказала о том, как ее вынудили покинуть Клан, когда Бруд стал вождем, и хотя она пыталась объяснить, что такое смертное проклятие, но сомневалась, что Зеландонии способны сейчас осознать, насколько велико воздействие такого ритуала. Оно буквально обрекало члена Клана на смерть, поскольку ему некуда было пойти, и все, включая ближайших родственников и друзей, отказывались признавать даже само его существование. Совсем коротко вспомнив о том, как жила одна в долине, Эйла более подробно остановилась на истории Ридага, ребенка смешанных духов, которого усыновила Неззи, жена вождя Львиного стойбища.

— В отличие от Экозара ему не передалась сила Клана, и у него была внутренняя слабость, но его речевые способности, как и у людей Клана, были ограниченными. Я научила его и Неззи, а потом и остальных членов Львиного стойбища, и Джондалара разговаривать на языке жестов. И Неззи была просто счастлива, когда он впервые назвал ее мамой, — закончила Эйла.

После нее вышел Джондалар и рассказал историю о том, как он и его брат, Тонолан, встретились с несколькими мужчинами Клана в восточном нагорье после спуска с ледника. Рассказал и забавную историю о том, как ему удалось поймать половину рыбы, поскольку пришлось поделиться второй половиной с юношей Клана. Он также объяснил обстоятельства дела, вынудившего их с Эйлой провести несколько дней в компании с Губаном и Йоргой, семьей Клана, рассказав и о том, как он «разговаривал» с ними на знаковом языке, которому его научила Эйла.

— За время моего Путешествия я точно убедился лишь в одном, — сказал Джондалар, — что те, кого мы привыкли называть плоскоголовыми, являются людьми, умными и знающими людьми. Они относятся к миру животных так же, как мы с вами. Их жизненный уклад отличается от нашего, и даже их умственные способности, возможно, не такие, как у нас, но не менее развитые. Они просто своеобразные. Мы умеем делать какие-то вещи, которые они не умеют, но есть также и такие вещи, которые умеют делать они, а мы не умеем.

Потом выступил Джохарран, рассказав о своих опасениях и о необходимости налаживания с Кланом новых отношений. В заключение Вилломар рассказал о возможностях установления с ними торговых отношений. Все это вызвало множество вопросов и довольно долгое обсуждение. Это было откровением почти для всех вождей и Зеландони. Некоторые говорили, что в это трудно поверить, но большинство проявило более разумную восприимчивость. Казалось очевидным, что Эйла рассказала правдивую историю; даже сказитель не смог бы придумать историю, прозвучавшую настолько убедительно. Она доказывала, что в Клане живут люди, даже если кому-то не верилось, что они принадлежали к человеческому роду. Никто не собирался пока делать окончательные выводы, но каждый получил пищу для размышлений.

Потом встала Верховная, решив закончить совещание.

— Я полагаю, что все мы сегодня узнали много важных вещей, — сказала она. — Я благодарю Эйлу за то, что она согласилась прийти сюда и так откровенно рассказать нам о ее удивительных личных испытаниях. Она дала нам редкую возможность приобщиться к жизни этих людей, которые, возможно, кажутся нам странными, но которые согласились принять ребенка, рожденного Другими, и вырастить его как своего собственного. Некоторые из нас испытывают страх, случайно увидев плоскоголового во время охоты или сбора плодов. Но очевидно, что наш страх неуместен, раз они способны на сочувствие и доброту, способны приютить потерявшегося одинокого человека из чуждого им племени.

— Ты думаешь, что они могли принять к себе ту женщину из Девятой Пещеры, что потерялась несколько лет назад? — спросила седовласая Зеландони из Девятнадцатой Пещеры. — Если я правильно помню, она была беременна, когда вернулась. Пока она жила с плоскоголовыми, Мать, возможно, решила осчастливить ее зарождением новой жизни, воспользовавшись духом одного из них, чтобы…

— Нет! Это неправда! Моя мать не была выродком! — выкрикнул Брукевал.

— Это верно. Твоя мать не была выродком, — сказала Эйла. — Именно это мы и пытаемся доказать. Никто из людей смешанных духов не является выродком.

— Моя мать родилась не от смешанных духов, — запальчиво возразил он. — И именно поэтому она не является выродком. — Его взгляд пылал такой ненавистью, что Эйла невольно отвела глаза. И, не сказав больше ни слова, Брукевал гордо удалился.

Обсуждение на этом закончилось. Люди начали расходиться. По пути к выходу Зеландони заметила Марону, бросившую на нее наглый и дерзкий взгляд, и услышала разговор Ларамара с Пятым Зеландони и его учеником Мадроманом.

— Как же может быть очаг Джондалара среди первых? — спросил он. — Может, она и имела высокий статус среди Мамутои, но мы-то считали, что она родилась у них, а оказалось, что она вообще безродная. И раз уж ее вырастили плоскоголовые, то она скорее относится к плоскоголовым, чем к Мамутои. Скажи мне, какой статус может иметь плоскоголовый? Ей следовало быть последней, а сейчас она среди первых. Не думаю, что это справедливо.