Перед уходом Эйла в последний раз окинула взглядом территорию Летнего Схода. Кучи костей и мусора беспорядочно высились в этой маленькой долине. Между лагерями медливших с выходом Пещер виднелись большие пустые места, ощетинившиеся оставленными колами и каркасами домов, а рядом с ними чернели круги и траншеи бывших очагов. Старые и негодные палатки были брошены за ненадобностью, и ветер вздувал оторвавшийся край кожаного полотнища, который уже никто не стал пришивать на место, а также гонял по полям какую-то рваную корзину. Она заметила, что другая Пещера тоже начала разбирать свои летние дома. Стоянка Летнего Схода имела уже безлюдный, заброшенный и покинутый вид.

Но весь оставшийся мусор вскоре разложится. К следующему лету здесь мало что будет напоминать о том, что большое племя Зеландонии провело здесь целое лето. Земля постепенно исцелится от людского вторжения.

Обратный путь был трудным. Тяжело нагруженные люди еле передвигались и вечером в изнеможении падали на лежанки, чтобы к утру восстановить силы. Поначалу Джохарран задал быстрый темп, но потом замедлил шаг, приноравливаясь к шагу самых слабых соплеменников. Но все стремились скорее попасть домой, и пребывали в приподнятом настроении. Ноши, которые они тащили, обещали безбедную жизнь в течение предстоящего сурового зимнего сезона.

Завидев вдалеке навес Девятой Пещеры, все зашагали быстрее, родные места вдохнули в людей новые силы. Им не терпелось оказаться дома под защитой пещерного свода, и они подгоняли сами себя, не желая проводить в дороге еще одну ночь. Первые вечерние звездочки уже мерцали в небесах, когда впереди показалась знакомая скала с Падающим Камнем. Довольно трудно оказалось в сумерках переходить с громоздкими вещами по каменистой переправе Лесной реки, но все прошло нормально, и люди уже начали подниматься по тропе к родной Пещере. Когда все наконец собрались на открытой террасе перед пещерой, уже почти стемнело.

Джохарран, как водится, должен был первым развести костер, зажечь факел и внести под навес, и его очень порадовало, что теперь у него есть огненный камень. От быстро разгоревшегося костра воспламенили факел, и люди с нетерпением ждали, пока Зеландони собирала резные женские фигурки, расставленные для охраны перед входом в их пещеру. Потом все вознесли благодарность Великой Матери за то, что Она присмотрела за домом в их отсутствие, и зажглось еще несколько факелов. Все обитатели Пещеры столпились за величественной женщиной, когда она устанавливала священные фигурки Дони на их постоянное место за большим очагом в глубине навеса, и лишь потом все разбрелись по своим жилищам, чтобы с радостью освободиться от дорожных грузов.

Обнаружение повреждений и ущерба, нанесенного их пустовавшему жилью мародерствующими тварями, являлось первостепенным неприятным, но неизбежным делом. Кое-где виднелись экскременты животных, из обкладки очагов было выворочено несколько камней, валялась перевернутая пара корзин, однако в целом ущерб оказался несущественным. В кухонных очагах развели костры и в дома перенесли запасы пищи. Спальные скатки разложили на привычных лежанках. Девятая Пещера Зеландонии вернулась домой.

Эйла направилась было к жилищу Мартоны, но Джондалар повел ее в другую сторону. Волк последовал за ними. Освещая путь факелом. Джондалар привел ее к краю жилой площадки, к какому-то незнакомому жилищу. Остановившись перед ним, он отвел в сторону входной занавес, предлагая ей войти внутрь.

— Сегодня, Эйла, ты будешь спать в твоем собственном доме, — сказал он.

— В моем собственном доме?.. — От изумления она едва не потеряла дар речи. Волк проскользнул за ней в темный провал входа. Войдя вслед за ними с факелом, Джондалар осветил новый дом.

— Ну как, тебе нравится? — спросил он.

Эйла огляделась кругом. Внутри было пустовато, но к стене рядом с входом уже пристроились полки, а в глубине помещения виднелась спальная платформа. Пол был вымощен гладкими плоскими плитами известняка, добытыми из окрестных скал, а швы между ними заделаны затвердевшим речным илом. Имелся и кухонный очаг, а в нише напротив входа стояла по-матерински округлая женская фигурка.

— Мой собственный дом. — Сияя глазами, она закружилась по просторной комнате. — Здесь будем жить только мы двое? — Волк, сидевший у входа, посмотрел на нее. Это было новое место, но раз Эйла здесь, то, значит, это его дом.

Лицо Джондалара расплылось в усмешке.

— Или, возможно, мы трое, — сказал он, погладив ее живот. — Пока здесь, конечно, пустовато.

— Мне нравится. Мне все просто ужасно нравится. Наш дом прекрасен, Джондалар.

Он наслаждался ее восторженным настроением и сам расчувствовался почти до слез, но сумел совладать с собой. Он передал ей факел.

— Тогда ты должна разжечь ритуальный светильник, Эйла. Это будет означать, что ты приняла его. У меня есть немного растопленного жира. Я захватил его с нашего последнего привала.

Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда согретый теплом его тела мешочек из высушенного мочевого пузыря оленя, вставленный в другой более вместительный чехол также из оленьей шкуры, вывернутой мехом внутрь. Такой пузырь практически не пропускал влагу, хотя со временем мог слегка отмокнуть, особенно в тепле. А защитный чехол также впитывал капли жира, что могли просочиться. В горлышко пузыря была вставлена круглая костяная затычка, вырезанная из оленьего позвонка, и завязана жильной веревкой. Естественная дырка в позвонке, когда-то содержавшая спинной мозг, служила сливным отверстием. Оно было заткнуто узелковой кожаной пробкой, сделанной из кожаного ремешка.

Вытащив пробку, Джондалар налил немного жира в новый каменный светильник. Он погрузил в маслянистую жидкость один конец хорошо впитывающего жир фитиля, скрученного из лишайника, собранного с ветвей тех деревьев, что росли вокруг лагеря Летнего Схода, и поднес факел к другому концу. Огонек вспыхнул мгновенно, быстро растопив слегка загустевший жир. Тогда Джондалар достал завернутые в листья грибные фитили, или просто нарезанные соломкой сушеные пористые грибы. Он любил использовать грибные фитили, они дольше горели и ярче светили. Слегка вытянув первый фитиль из середины плоского углубления, он положил его чуть дальше на край и добавил к нему еще пару фитилей, чтобы один светильник мог светить в три раза ярче.

Потом он налил растопленный жир в ритуальный светильник и передал факел Эйле. Она поднесла его к фитилю. Он загорелся, пошипел немного и успокоился, засияв ровным светом. Взяв этот светильник, Джондалар поставил его в нишу перед фигуркой Дони. Эйла внимательно следила за действиями своего высокого мужа.

— Теперь это твое жилище, Эйла, — сказал он, обернувшись. — Если ты позволишь, я разожгу огонь в моем очаге, и все дети, рожденные в этом доме, будут считаться рожденными у моего очага. Ты позволишь?

— Да, конечно, — сказала она.

Он взял факел у нее из рук и широким шагом прошел к кухонному очагу, выложенному камнями. В очажном круге уже лежала кучка растопки. Поднеся к ней факел, он понаблюдал, как загораются легкие сухие травы и тонкие веточки и как языки пламени постепенно охватывают более крупные ветки. Ему не хотелось, чтобы костер вдруг случайно погас, не успев хорошенько разгореться. Убедившись, что все в порядке, он поднял глаза на Эйлу и заметил ее любящий взгляд. Он встал и обнял свою любимую жену.