строй красноармейцев. – Не бойтесь… Вам никому ничего не будет. Я в последний раз говорю – командиры… четыре шага вперед!

Вся эта процедура, видимо, дала веру пленным, что перед ними стоят не казаки-опричники, а что-то гораздо лучшее. Перед строем вышло три человека.

– Кто вы? – спрашиваю старшего, с бородою, лет тридцати пяти.

– Командир батальона… а эти два – ротные командиры… Мы бывшие офицеры… мобилизованные под страхом. Просим нас допросить отдельно от солдат, – говорит мне уже тихо батальонный, чтобы не слышали солдаты.

Это оказался батальон 82-го стрелкового полка 42-й пехотной дивизии 13-й красной армии. Численность батальона чуть больше 200 штыков. В нем две роты и одна рота пулеметная. Нами были захвачены все восемь пулеметов. Конные среди них – командир полка со штабом и комиссары…

…Приказал командирам сотен выстроить своих казаков против пленных – под их наблюдением «только переменить обмундирование с красноармейцами», не больше.

Это было быстро сделано. Красные командиры стояли тут же и наблюдали это «странное явление», о чем слышали иное.

Казаки принялись за дело с большой охотой. Конечно, казаки износились в своем обмундировании. На их счастье, у красноармейцев в вещевых мешках был новый запас и белья, и совершенно новых гимнастерок и штанов. Одна пара хороших сапог была только на ногах. В мешках запасной обуви не было.

Красноармейцы, эти русские солдаты, видя, как с ними хорошо обращаются казаки, сами охотно отдавали казакам то, что находили полезным дать воину действующей армии, говоря: «Да теперь это нам и не нужно».

Они были будто рады, что попали в плен и им больше не придется воевать. Я им сказал, что они сегодня же будут отправлены в Касторную и с ними там плохо не поступят.

Казаки буквально обогатились. Пленных числом было столько же, сколько было казаков в полку. Каждый казак получил полный новый комплект обмундирования, не говоря уже о том, что каждый обменял.

Мы удивились отличной экипировке пленных. В мешках был и хлеб. Их полк недавно прибыл на фронт, почему и был свеж. Казаки, полностью удовлетворенные, уже запросто и мирно разговаривали с красноармейцами.

Окончив «экипировку», я вошел в свою комнату со своими офицерами, пригласив и пленных командиров. И когда они вошли, сняли свои головные уборы, сомнений не было: перед нами стояли, по выправке, настоящие пехотные русские офицеры. Они были смущены, но уже не робели и хорошим дельным языком докладывали:

– Нас многих старых офицеров мобилизовали в Красную армию… Куда же скроешься? У каждого семья. Есть надо… А не пойдешь – возьмут в Чека. А что дальше?.. Всего можно ожидать… Только не думайте, господин полковник, что мы охотно в Красной армии! Да и красноармейцы, ведь они тоже мобилизованы. Одно жаль, что Вы плохо поступаете… Наш второй батальон такой же численности… и если Вы его атакуете – он так же Вам сдастся, как и мы…

В полку теперь было 14 пулеметов системы «максим». Это считалось тогда что-то «великое» на один полк. Все они были на санях, почему передвигались быстро и неслышно. Но… мы и не ждали того, что случилось в тылу в этот день…

Сдача Касторной. Результат нашей атаки…

Было часов восемь вечера и было очень темно и холодно, как из Касторной прискакал ординарец от полка при штабе дивизии с письменным приказанием от генерала Губина, начальника нашей дивизии:

«2-му Хоперскому полку немедленно же, переменным аллюром, отступить к Касторной. Красные сбили наш фронт, который отступает на юг. С полком, подходя к Касторной – быть очень осторожным, т. к. возможно, оно уже будет занято красными к этому времени. Тогда полку пересечь полотно железной дороги западнее ее и следовать на присоединение к дивизии, которая сейчас выступает из Касторной на юг в селение Суковнино, отстоящее от Касторной верст на 25. Генерал Губин».

На конверте было «три крестика», что означало – «исключительно спешно». Это было настолько неожиданно, насколько же и возмутительно. Одного не хватало, чтобы 2-й Хоперский полк выступил бы для атаки следующего села с севера и тогда это приказание нас не застало бы здесь. Вот тогда бы можно было точно предположить, что 2-й Хоперский полк погиб бы в полном своем составе.

Главное же теперь – надо как можно скорее уходить из села. Но я не могу трубачу приказать «трубить тревогу», чтобы не нервировать мирно спящих казаков после упоительной конной атаки и обильного ужина. Казак поскакал в сторожевое охранение, чтобы немедленно же снять всю сотню. По сотням поскакали казаки с приказанием «быстро строиться к отступлению».

Вкратце я сообщил все сотенным командирам. Наш сегодняшний успех сводился не только что к «нулю», но, если бы не приняли боя, были бы уже в Касторной, спокойно присоединились бы к своей дивизии и безмятежно отступали на юг… Но так как полк сделал подвиг, то нам за это, словно в наказание, нужно пройти до Касторной ускоренным аллюром тридцать верст, может быть, в самой Касторной наткнуться на победных красных и дальше где-то догнать свою дивизию. Перспектива была отвратительная.

Чтобы не дать крестьянам понять, что мы отступаем, полк вышел из села тихо, спокойно и потом немедленно перешел на ускоренный аллюр: десять минут рысью и пять минут шагом. Такой аллюр покрывал восемь верст в один час.

Через три с половиной часа такого марша Касторная зловещими своими огоньками мелькала уже близко. Колонна казаков в 250 с лишним лошадей и до двадцати саней (14 пулеметных, остальные санитарные) длинной лентой темных фигур так заметно выделялась в ночи по снежному ровному полю. Перейдя в аллюр «шагом», полк подтянулся, чтобы компактно встретить всякую неприятную неожиданность.

В восточной стороне села что-то горело, но не сильно. Слышались беспорядочные выстрелы, такие, когда в огне сами стреляют ружейные патроны. Это явление успокаивало нас в предположении, что белые отступили и сами подожгли что-то. Орудийных разрядок не было. Головная сотня донесла, что в селе нет ни наших, ни красных. Не задерживаясь, крайними западными улицами полк миновал село, перешел железнодорожное полотно и устремился на юг обыкновенным переменным аллюром.

Глубоко за полночь полк достиг того села, где остановилась на ночь наша дивизия. Найдя штаб дивизии, вошел в дом…

Со 2-м Хоперским полком я проходил Касторную ровно в полночь, и в ней уже не было белых (и красных) частей, явно своевременно покинувших село и железнодорожный вокзал…

Полк в арьергарде дивизии

…К вечеру дивизия уходила дальше на юг. Вызвав меня, Губин приказал сменить